Колдун - стр. 55
– Что болтаешь?!
Затравленно переводя глаза с мужа на зеленоглазого, Улита наконец уразумела, в чем ее винят, и, кидаясь Ярополку в ноги, взвыла:
– Нет! Нет! Навет это! Вокруг зашумели.
– А ты откуда о бересте ведаешь? – выкликнул кто-то.
Уный сморгнул, зло сощурился и, не дрогнув, вымолвил:
– Видел я Владимирова гонца. Он мне сказал о грамоте.
Хитро лгал уный. Только Варяжко и не таких хитрецов выводил на чистую воду:
– Где ж нынче этот человек?
– Кто его знает… Наверное, обратно ушел. Варяжко усмехнулся, развернулся к Ярополку:
– Он кривду сказывает, князь! Я Улиту знаю, а муж ее отцу твоему служил, вместе с ним под вражьими стрелами стоял, одной сермягой от холода укрывался. Неужто и его овиноватишь из-за подлого навета?
– Не навет это. Была береста… – перебил кто-то. Тоненько, жалобно. Варяжко споткнулся на полуслове, уставился на девку-чернявку, уже третий год служившую у Улиты. Зачем она влезла в судное дело? Почему принялась подпевать болотнику? Ведь была Улите верной слугой…
Под мужскими взглядами девка смутилась, стянула края наброшенного прямо на исподницу платка.
– Поди сюда, – велел нарочитый.
Она робко подошла.
– Говори!
Девка опасливо покосилась на скорченную у ног Ярополка Улиту.
– Не бойся, – поддержали ее из толпы. – Только правду говори.
– А в таком деле нельзя солгать, – еле слышно вымолвила чернявка. – Человека здесь судят – хозяйку мою. Все знают, я ей худого не пожелаю, а только лжет она – была береста из Нового Города. Я ее своими глазами видела.
Потам вскинул брови, спросил тяжело:
– Жена?
Поднимая пыль, толстуха поползла к нему, ткнулась в ноги:
– Была грамота. От лаготника одного… Боялась я о нем сказывать… Не знаю я его!
– Где береста? – рявкнул Потам.
Улита зашлась плачем, а чернявка прошептала:
– Она ее в огонь бросила…
– В огонь?!
Ярополк подал знак. Сильные руки ратников подняли ревущую бабу на ноги.
Белое лицо Потама повернулось к Варяжко:
– Что же это делается? Кому верить?
– Жене! – Нарочитый белкой метнулся к Ярополку, очутился как раз меж ним и Улитой. – Погоди, князь! Никто бересты той не читал! Никто ведать не может, что там писано. А если не врет баба?!
– Не врет?! Она мне уже трижды солгала.
Ядовитая ухмылка скользнула по тонким губам князя. Варяжко не умом, нутром почуял – Улите не жить. Потам тоже это понял, зашатался.
– Бабу – в поруб, – глухо приказал Ярополк и, глянув на Потама, смягчился: – Ты ничего о сей подлости не ведал, на тебя зла не держу.
Потам отвернулся.
Дикий вопль разорвал предрассветную тишину.
– Нет! Не-е-е-ет! – упираясь ногами в край поруба, визжала Улита. – Ничего я худого не замышляла! Не-е-ет!