Колдун - стр. 38
Толпа расступилась перед воеводой и с шумом сомкнулась за его спиной. Только тогда Егоша почувствовал, как устал. Никогда раньше он не громоздил столько лести, не носил в душе столько притворства.
– Молодец! – обнял его Волхв. – Я-то боялся: сморозишь какую-нибудь глупость – оба пропадем.
– Оба? – не поверил Егоша. Черные глаза Волхва налились обидой:
– Ты что, думаешь – я тебя оставил бы? Егоша вспомнил, как маленький служитель богов закрыл его собой, как назвал братом, как, не дрогнув, выстоял под гневным взором Блуда. Раскаяние обдало жаркой волной.
– Нет, что ты! – покаянно произнес он и, оправдываясь, забормотал: – Очень я испугался… Сам не ведаю, что говорю.
– Оно понятно. – Волхв легко шлепнул его по спине, засиял улыбкой. – Я сам страху натерпелся. Блуд крутостью своей всем известен. А уж хитер как! Ты нынче самого хитрого перехитрил.
От похвалы друга у Егоши потеплело на сердце. И на душе полегчало. Действительно, чего он худого сделал? Ну, польстил немного воеводе, так от этого никому хуже не стало. Вот Изоту впрямь трусости своей стыдиться надо!
– Пойдем, – потянул он Волхва. – Блуд велел Лаготу отыскать.
Неожиданно друг уперся и, словно затаив в душе что-то скверное, потемнел лицом. Не понимая, Егоша упрямо тащил его за собой.
– Погоди. – Волхв вырвался и замер перед болотником с потупленной головой. – Я с тобой не пойду.
– Как это «не пойду»?!
– Так. Ты уным стал, а я обещание свое выполнил – привел тебя в Киев и, как сумел, помог устроиться. Теперь у тебя своя дорога, а у меня своя.
Егоша не верил. Смотрел на приятеля, слышал его слова, понимал его правоту, а поверить не хотел. Прирос он к Волхву всем сердцем, прикипел душой, не мыслил себя в шумном Киеве без верного друга.
– Как же я? – жалобно спросил он. Волхв пожал плечами:
– Тебе теперь все дороги открыты. Коли будешь таким же умным, как нынче, – скоро нарочитым станешь.
– А ты? – глупо прошептал Егоша.
– Я в леса подамся. Мне без простора и воли – не жизнь, а мука.
Откуда-то повеяло легким ветерком, донесло знакомый с детства дурманящий запах хвои. Боль ткнулась в сердце каленой стрелой. Не выдержав, Егоша едва слышно простонал:
– Может, и я с тобой?
– Ты вроде хотел вновь жить начать? – заглядывая болотнику в глаза, удивился Волхв. – Я ведь все знаю. И как ты мучился, убив Оноха, и как болел, когда сестру потерял. И имя Оноха ты взял неспроста: долг убитому отдать решил – за него жизнь прожить. А коли я прав, то подумай – чего бы он пожелал? Разве ушел бы с княжьего двора? А Настена? Как о ней узнаешь, если пойдешь со мной?