Колдовской мир. Год Единорога - стр. 19
И пусть храбрость эта была напускной, я не призналась бы в этом даже самой себе.
– Отлично сказано, – похвалила меня Килдас, хотя голос ее прозвучал скорее насмешливо, чем одобрительно. – Пусть это правило и дальше бережет тебя от невзгод, сестра по несчастью… Ну надо же, кажется, нам все-таки позволят отдохнуть.
По приказу лорда Имгри его люди спешились и направились к нам, чтобы проводить нас в сторожевую башню. Внутри мы сгрудились у камина, подставляя ладони к огню; кто-то ходил по комнате, потягиваясь и разминая онемевшие ноги. Мы с Килдас и Солфинной стояли поодаль от всех, прихлебывая из кружек предложенный нам горячий суп. Я, как и всегда, старательно избегала лорда Имгри, а он, уверенный, по-видимому, в том, что племянница ненавидит его, считая единственным виновником своего нынешнего горестного положения, тоже держался в стороне от меня.
Мы еще не покончили с обедом – слишком громкое слово для столь скромной еды, – как лорд Имгри объявил:
– Снегопад в горах прекратился, пора ехать. У Глотки ястреба мы должны быть ровно через сутки, поэтому до крепости Кроф нужно добраться еще до заката.
По залу пробежал недовольный ропот, но открыто спорить с лордом Имгри никто не осмелился. Название Глотка ястреба мне ни о чем не говорило, наверное, это и была конечная цель нашего путешествия.
Когда мы прибыли в Кроф – военную крепость, которая теперь почти пустовала, – нам предоставили отдельную комнату, где нас ждали те же «удобства», которыми когда-то довольствовались защищавшие этот форт солдаты, – набитые соломой матрасы, лежавшие на голом полу.
Совершенно разбитая, я тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Среди ночи я резко проснулась, уверенная, что кто-то меня зовет, – кажется, это почтенная дама Алусан приказывала мне сделать что-то важное. Ощущение было столь реальным, что несколько секунд я оглядывалась по сторонам, не понимая, где нахожусь.
Усталости больше не было. Я ощущала лишь беспокойство, тревожное ожидание, какое охватывает человека всякий раз накануне решающей перемены в его жизни.
Проснулась и та глубинная часть моей души, которую я давно смутно осознавала и научилась не бояться, – мой Дар. В кои-то веки я не стала противиться ему, и все мое естество охватило радостное возбуждение – как после глотка крепкой травяной настойки, дарующего долгожданную бодрость телу и смелость духу.
Жаждая вырваться из этих стен на свежий воздух, я тихонько встала и облачилась в еще не просохшую одежду. Поеживаясь от неприятного холодка, я крадучись направилась к двери.