Колдовская метка - стр. 55
– Неужели не больно? – не удержался Стейнер. – Жар, я имею в виду.
Зоркий повернулся, и Стейнер увидел собственное искажённое, глуповатое отражение в серебряной маске Сребротумана.
Привык.
Слова явились из ниоткуда – даже шёпотом не назвать.
Может, показалось? Разве Зоркий говорил?
Приёмная возле кабинета Матриарха-Комиссара представляла собой помещение без окон и убранства. В каждом углу на подставке из красного дерева стоял фонарь с алыми стеклами и символами Империи, отчего стены казались залитыми кровью. У Стейнера пересохло горло, и он невольно сглотнул, а затем сжал кулаки – скорее, чтобы сохранить пальцы в тепле, чем от страха или волнения. Дверь с обеих сторон охраняли имперцы: ноги расставлены, в руках – булавы. Предупреждений от них не дождёшься. Сделал глупость – забили до смерти. Сребротуман собрался уходить, но Стейнер вдруг обратился к нему:
– Это же не настоящее имя – Сребротуман.
Вновь в голове Стейнера вспыхнули слова:
Нет, прозвище. Дети дали много лет назад. Я отрёкся от настоящего имени вместе с прежней жизнью.
– А у других Зорких? У них тоже есть прозвища?
Ширинова называют «Спиноломом», правда, только за глаза. Фельгенхауэр – «Кремнеокая», ну а Хигир…
– Может, «Свеча покойника» или «Мертвосвет», – предположил Стейнер.
Ты не так глуп, как кажешься.
Сребротуман склонил голову.
Жди здесь.
Зоркий в зеркальной маске отошёл, оставив Стейнера в компании четырёх солдат. Ожидание длилось недолго: Матриарх-Комиссар ворвалась в кабинет в сопровождении Ширинова, который старался ковылять быстрее, громко стуча тростью по каменному полу. Хигир остался снаружи в окружении бледно-жёлтых языков пламени.
– Это неслыханно! – возмутился Ширинов, как только Матриарх-Комиссар вошла в кабинет. – Откуда мне было знать, что крестьяне имеют доступ к подобным артефактам?
– Потому что ты – Зоркий! – отчитывала его Фельгенхауэр. – Предполагается, что ты будешь зреть в оба! Аура, которую излучает зачарованный предмет, отличается от колдовской метки!
Женщина захлопнула дверь, оставив Стейнера в приёмной с четырьмя солдатами и Хигиром. Закрытая дверь не имела значения: гневный голос иерарха отчётливо доносился сквозь толстое дерево, при том что Фельгенхауэр едва было слышно.
Стейнер глянул на солдат, словно покрытых румянцем в свете фонаря. Один лишь Хигир выделялся на фоне бесконечного красного цвета.
– А почему вас не позвали?
– Я не обладаю подобным даром, – ответил иерарх.
– Даром?
– Не вижу колдовскую метку, – объяснил Зоркий. – Я усердно служу Империи, но в деле обнаружения меток бесполезен.