Коктейльные вечеринки - стр. 10
В школе она очень удивилась, узнав, что, оказывается, если передаешь с кем-нибудь письмо, то его нельзя запечатывать, но читать чужие не запечатанные письма при этом считается неприличным. Где логика? Уж или запечатываешь, или позволяешь читать. И если люди разговаривают прямо у тебя под дверью, значит, ничего страшного не видят в том, что ты их разговор подслушаешь.
– Долго в Москве пробудете? – спросила Морозова.
– Около месяца. Антон дела закончит, и уедем.
– Грустно, Нэла.
– Почему?
– Я же помню, как вы с Ваней родились. Папа твой по улицам ходил пьяный, счастливый и с бутылкой шотландского виски. Ко мне тоже явился – Вера, выпьем за моих двойняшек! А у меня Кирка с ангиной, температура сорок, я как раз «неотложку» вызвала.
– Не выпили?
– Выпила, конечно. И с Киркой в Морозовскую поехала. – Морозова помолчала, потом спросила: – Как муж твой себя чувствует, не скучает по родине?
– Как ни странно, нет. Я сама не ожидала. Ему где простор, там и родина, как выяснилось.
– В Берлине, что ли, простор?
Маша расслышала, что Морозова улыбнулась.
– Берлин, кстати, да, очень просторный, – ответила Нэла. – Парки полгорода занимают. Но я не то имела в виду.
– А что?
– Антон не терпит, когда не может сделать то, что может. Из Германии потому и уехал когда-то. А теперь потому же туда и возвращается.
Смысл этих слов тоже показался Маше неясным. Может, потому что она не знала, кто такой этот Нэлин муж Антон. Кто такая Нэла, да и Морозова, она, правда, не знала тоже.
– И правильно, – сказала Морозова. – Глупо держаться за миф. Даже во времена всеобщей неясности и потери ориентиров.
– За миф?
– Сокол же типичный миф о прошлом. Хорошо там, где нас нет. В прошлом нас точно нет, потому оно и кажется прекрасным.
– Как-как вы говорите? – с интересом переспросила Нэла.
– Чехов, не я. Пойдем. – Слышно было, как Морозова поднялась со скамейки. – Пакет для лилии дам.
Они ушли в дом. Подслушивать их непонятные слова было так интересно, что Маша даже про кофе забыла и чуть не опрокинула недопитую чашку, поторопившись встать на ноги.
А поторопиться следовало: увлекшись чужими разговорами, она опаздывала на работу.
Глава 4
Опоздать не опоздала, но все-таки напоролась на разливанную ананьевскую ярость.
Как только Маша плюхнулась на свой стул, явилась Кордашенко-секретарша и проговорила замогильным голосом:
– Морозова, зайди к Олегу Антоновичу.
– Он так орал, что через коридор было слышно, – шепнула Ленка, когда секретарша ушла.
– Ты что себе позволяешь? – мрачно произнес Ананьев, едва Маша переступила порог его кабинета.