Кого не жалко - стр. 6
Не корректирую планы под него. Ему вообще не положено было в жизни что-то хотеть и испытывать, если речь не шла о выполнении задания. Заданий для нас обоих не нашлось. Мы не подошли, поэтому я собираюсь засунуть себя поглубже и хорошенько вымыть. Игнорируя возможность залезть в неуспевшую остыть парилку, шагаю к бассейну уже с улыбкой на губах.
Обожааааю возиться в воде! Он всё чаще недовольно хмурится, когда дорвавшись до воды я бросаюсь в неё, как обезумевшая треска, и ничем меня оттуда не выманить, пока не придёт время убраться. Он мог бы заниматься чем угодно, пока я плещусь, никого не держу, но, кажется, у него имелось личное правило, сформулированное без моего участия – не уходить от меня дальше чем на десять метров. Никогда.
В бассейн я рухнула в одежде. Бассейн оказался больше десяти метров. Он последовал за мной, не поднимая всплеска.
Моё правило – не расставаться с одеждой, если резервуар с жидкостью не находится в маленьком замкнутом помещении. Бассейн на открытом воздухе. По периметру на равных отрезках горят высокие факелы. Он ходит пешком по дну, туша те, которые могут помешать ему в выполнении его задачи. Не обращаю на него внимания. С тех самых пор как мы зажили самостоятельной жизнью не пытаюсь выяснить, почему он делает некоторые лишние на мой взгляд вещи. В пансионе нас не так долго держали всем скопом, иногда заставляя коллаборационировать, иногда стравливая друг с другом. И меня и его довольно рано выбраковали из этой стайки. Разряды тока заставили меня порядком позабыть черты лиц моих ранних знакомцев, которым я подавала руки на преодолении преград и которым изображала сочувствие на лице, отбрасывая навзничь одним ударом. К счастью для моей неокрепшей детской психики, это продлилось недолго. Меня закрыли в отдельном секторе. Ударов не стало меньше, люди рисковали показываться только за сеткой, а моим единственным спарринг-партнёром остался он. Нам не дозволялось бить не в полную силу. Хотела бы я посмотреть на того, кто не подчинился бы этому правилу и выжил. Пожать руку герою. Но, видимо, героев не бывает.
Наши поединки шли на время. Пять минут ожесточённой махни, потом десяток дней тренировок на совершенствование. Обычно с возрастом время начинает течь быстрее и незаметнее. Мы растили из пяти минут вечность. Они удлинялись каждые десять дней. Однажды мы с ним так качественно уделали друг друга за неполные четыре, что где-то наверху спарринги запретили. На практике нам это стало известно не сразу. Ещё с год мы привычно выходили по электрически шипящим коридорам на бой под улюлюканье привыкших к потехе охранников. На больших объектах, пусть даже связанных с научной сферой, всегда работают не одни лишь интеллектуалы. Уроды из охраны привыкли к своему неинтеллектуальному развлечению – стравливанию двух лабораторных крысок. Я – белая, он, безусловно, чёрный. Мы по инерции продолжали растить наши пять минут, не зная, что уже не обязаны этого делать. Охране легко было всё устроить – разве не найдётся в десять дней каких-то пять незанятых минут? Даже у таких, как мы? Ну поменьше повесим на своих цепях с завёрнутыми за спину руками. Я ничего и не подозревала. Охрана не в первый раз делала ставки на нашей травле, приказ шевелиться был привычно груб, коридоры привычно фыркали синими дугами и сыпали белыми жалящими искрами. От электричества ведь не бывает иммунитета? Почему тогда на моей коже перестали появляться прожжённые точки?