Когда закончится метель - стр. 11
Павел рассмеялся. Яна села в кресло, развернулась к окну. За шесть лет работы она ни разу не была в своем кабинете ночью. Метель бросала на стекла снежные вихри. Свет уличных фонарей тонул в белесом тумане. Яна хотела пить, есть и спать. Она не хотела думать.
В углу, утопающей в бумагах комнаты, Павел нашел единственный свободный стул. Он переставил его к столу, так, чтобы видеть и Яну, и улицу. Потом попросил бумагу, и в свете фонарика начал сосредоточенно писать, рисовать рамки, кружки, стрелочки, вопросительные и восклицательные знаки.
Яна откинулась в кресле, закрыла глаза и вновь увидела Аделину.
«Когда гости перешли в обеденный зал, Аделина улучила минутку и вновь прокралась в библиотеку. Она знала, что получит от батюшки большой нагоняй, если он узнает о ее похождениях, поэтому плотно прикрыла дверь и зажгла самую маленькую свечку.
«Если услышу шаги, спрячусь за портьеру», – подумала Аделина. Она поднялась на лесенку и задумалась: «А что, если дело не в книгах, а в самом шкафе. Он высокий, очень старый, украшен резьбой. Вдоль полок переплетающиеся дубовые ветви, наверху по краям две башенки, посередине солнце. А в центре, чуть ниже – красивый барс. Ой, это же наши фамильные символы и как я раньше не замечала…»
– Яна, вы готовы работать? Я буду задавать вопросы. Вы отвечать. И мне еще нужна бумага.
– Возьмите в принтере. Я хочу пить. Чашки в шкафу, вода в баклахе где-то на полу. Пожалуйста…
Сделав несколько глотков, Яна помотала головой, растерла виски и ожидающе посмотрела на Павла. Она поймала себя на мысли, что следователь уже не бесит ее как раньше, а только слегка раздражает самонадеянностью.
– Я готова. Задавайте ваши вопросы.
– Чтобы вычислить преступника нам нужно понять две вещи, – медленно начал Павел. – Почему он форсирует события и что ищет. Тогда, возможно, мы поймем, кто наш незнакомец или незнакомцы.
– Вы думаете он не один? – испуганно спросила Яна.
– Все может быть. Давайте работать последовательно. Итак, вопрос первый. Что произойдет в музее в ближайшее время? Что-то изменится?