Когда зацветут розы - стр. 4
– А где мне было слова эти умные брать? У мамы-пьянчужки? У отца, которого не знал?
Пухов говорил медленно, словно сам с собой. Яна вжалась в сиденье, закрыла лицо руками.
– Детдом, школа, путяга, армия, ППС. Вот моя дорога. Но я служу, стараюсь. Ребята-кореша многие по наклонной пошли, а я нет. Я лучшего хочу. Хочу участковым быть, на Катюшке жениться. Хочу дом хороший, детишек.
Яна смахнула, покатившиеся по щекам слезы, всхлипнула.
– Дура я, дура! Простите, Максим. У человека не словарный запас главное, а душа. Все у вас будет. Простите.
Уазик тормознул у бетонного забора, проехал за шлагбаум. На парковке Пухов выскочил первым, бережно подал руку.
– Не переживайте, Яна Сергеевна. Товарищ капитан умный. Если я понимаю, что не вы музей ограбили, так и он разберется. Это он не на вас, на себя злился, на жизнь. Он в Питере в угро служил, а когда мать заболела, вернулся. Легко ли в участковых после о́пера ходить? Вот и я думаю, что хреново.
Допросная оказалась небольшой комнатой с диваном, письменным столом и парой стульев. Окон не было – ни настоящих, ни фальшивых. В углу на столике стояли чайник, микроволновка и посуда.
– Располагайтесь, Яна Сергеевна. Отделение у нас маленькое. Мы тут и работаем, и отдыхаем. Устали, так полежите – не стесняйтесь.
– Максим, пожалуйста, позвоните в гостиницу. Скажите, что я к завтраку не приду, чего продуктам пропадать.
– Так позвоню. Там Катюшка моя горничной работает – ей и позвоню. Сегодня ее смена. А мы вас чаем с плюшками сиверскими угостим. Ох, и вкусные они! Так бы ел и ел.
Яна кивнула, улыбнулась. «А участковому я по-другому отмщу, – злорадно подумала она. – Я его в новый роман вставлю. Буду бумагомаракой и разнесу историю по всему свету. А потом книгу ему с автографом пришлю».
Плюшки действительно оказались нереально вкусными. Они с рекордной скоростью растаяли во рту, а нос и щеки испачкали сахарной пудрой. Максим смеялся, а Яна радовалась, что на земле живет такой светлый и добрый парень.
Она легла на диван. Мысли кружились между происшествием в музее и новым романом. Не давала покоя назойливая нестыковка. Яна раз двадцать прокрутила в памяти эпизод с преступником, но так и не поняла, что в нем не так.
В конце концов она решила отложить расследование до лучших времен и с затаенной радостью скользнула в прошлое прекрасной Стефании Радзивилл – самой богатой невесты первой половины XIX века.
«Фонтанка негодовала. Зима 1825-1826 года была слишком долгой и жестокой. Офицерские головы летели с плеч, а лед даже в конце марта стоял прочно – лишь кое-где полыньи расползались, тянулись друг к другу узкими извилистыми протоками.