Когда зацветут розы - стр. 11
– Что это значит? – завороженно спросила Инна.
– Сидоровская ювелирная фабрика, 1978 год.
Пухов смотрел на Яну как на богиню. Жуков быстро писал в блокноте.
– Где это? – хором спросили все.
– Костромская область, село Сидорово. Его ювелирным традициям не меньше четырехсот лет.
– Фига себе!
– Пухов, ить-твою, рот закрой! К нам летит пчелиный рой!
– Опять вы меня обижаете, товарищ капитан. Мне же интересно. Она точно не серебряная?
– А разве это не яшма? У меня бусы есть из шариков. Они такие же по виду. Мне их на театральном фестивале в Перми подарили. Я там блистала в роли Раневской.
Ларина закатила глаза и обмахнула лицо невидимым веером.
– Вам обоим говорю нет, – рассмеялась Яна. – Во-первых, с 1972 по 1997 годы на Сидоровской фабрике не работали с серебром, но это и по виду понятно, что брошь из мельхиора. А, во-вторых, в подобных дешевых изделиях никогда не использовали натуральные вставки. Ювелиры умело раскрашивали стекло под полудрагоценные камни. Все просто.
– А что само сердце? – резко спросил Забельский.
– Хороший вопрос, Виктор Олегович. – Это обычная салфетка для сервировки стола. Полулен. Такие сердечки в ресторанах и кафе сворачивают для влюбленных – только красные и розовые, не черные.
– И еще вопрос, – вновь вмешался краевед. – Что сие означает? Кому и зачем нужно было забираться в музей, чтобы подкинуть эти предметы?
– У вас есть идея? – заинтересовался Жуков.
– Да. Только давайте вернемся в зал. Я устал стоять.
Глава 4.
Когда все наконец-то устроились, а уборщица, громыхая ведром отправилась намывать коридор, Забельский откашлялся и раскрыл потрепанную толстую тетрадь.
– Это мои записи, – проникновенно начал краевед. – Здесь есть стихотворение Франсуа де Мале́рба, французского поэта восемнадцатого века. Я зачитаю, с вашего позволения.
Mais elle était du monde, où les plus belles choses
Ont le pire destin:
Et Rose elle a vécu ce que vivent les roses,
L’espace d’un matin.
– Виктор Олегович, ваш французский превосходен, – удивилась Яна.
– Я учился в Парижском колледже искусств.
– Фига себе! – едва слышно прошептал Пухов и зажал рот рукой.
– Ну да, ну да, во французской стороне, на чужой планете.
– Да, но я тоже…
Участковый решительно оборвал Яну и грозно посмотрел на краеведа.
– Уважаемый Виктор Олегович, давайте конкретнее. Я не понимаю, что вы сказали, и мне не стыдно в этом признаться.
– Сейчас, сейчас объясню, – зачастил Забельский. – Это четвертая строфа знаменитой оды Малерба «Утешение господину Дюперье по случаю кончины его дочери». В нем поэт сравнивает умершую девушку с увядшей розой. Приведу один из поэтических переводов: