Когда вместе тесно - стр. 41

И теперь, кажется, я готова понять Ворона, почему он ненавидит мою мать, да и меня заодно с ней.

– Прошу, доченька, – состроив жалостливое выражение лица, прошептала родительница, сложив руки в молитвенном жесте.

Я чуть не скривилась. Боже, какая наигранность. Какая мерзость.

– Я подумаю, – надменно солгала я, и выдернула свою руку из её захвата.

Находиться дольше в этой комнате, в обществе матери у меня не было никакого желания, поэтому я пулей вылетела оттуда. Правда, оказавшись по ту сторону столовой, я резко затормозила, боковым зрением заметив возле стены чью-то фигуру. Ворон стоял опершись спиной о стену и скрестив руки на груди. Взгляд его был полон ненависти, а кривоватая усмешка не сулила ничего хорошего ни мне, ни моей родительницы. Без сомнения, он бы не поверил мне, если бы я пожелала сейчас начать оправдываться и заверять его, что помогать матери не собиралась. Ворон с самого начала поставил нас с нею на одну ступень, поэтому что-то изменять не было смысла.

Я всего на долю секунды задержалась рядом с ним, а уже в следующее мгновение бежала по лестнице в свою комнату. Завтракать мне больше не хотелось. Наоборот, тошнило от всей ситуации и от себя самой в частности. Что-то этот год у меня задался как-то неудачно. С одной грязи меня окунули в другую. И я не видела всему этому конца. Ведь даже если бы я уехала из этого дурдома на следующий день, то не факт, что мать или кто-то ещё не стал бы меня донимать на расстоянии в сотни километров.

Я устала. Устала бороться и доказывать каждому, что я не являюсь тем человеком, каким они меня представляют в своём больном воображении.

Вниз я спустилась только спустя минут двадцать. Это время мне понадобилось, чтобы окончательно успокоиться и вернуть себе трезвость ума.

Я не думала, что Ворон остался ждать меня после услышанного. Но он в расслабленной после стоял возле своей машины и смотрел на весеннее небо. Лицо его не выражало ни единой эмоции – полное отчуждение. В глазах, которые он опустил на меня, стоило мне подойти к нему, было холодное безразличие. Мы вернулись к тому, с чего начинали. Что ж, наверное, так даже лучше.

Я молча села на пассажирское сиденье и, пристегнув ремень безопасности, сразу же уставилась в боковое стекло.

Мотор тихо заурчал, и мы поехали по уже хорошо мне известному маршруту. Ворон тоже не спешил заводить со мной разговор. Это и к лучшему. Не хотелось выслушивать его язвительные речи.

А на стоянке университета я впервые за эту неделю вышла из авто, не поблагодарив водителя. Ему безразлична моя благодарность, так зачем же распинаться? К тому же, быть может, Ворон даже не верил в неё. Кажется, он ни во что не верил в этой жизни…