Когда ты станешь моей. Книга 2 - стр. 9

– Все ровно.

– Всех взяли?

–Всех.

– Хорошо. Значит, будем действовать. Я хочу сделать это в Аккордовском доме, символично получится.

– Эстет херов. Ладно. Я понял.

– Сколько у нас Ломовских жизнеспособных осталось, из тех, кого взяли?

– Пять.

– Шума нет? А то такая волна самоубийств…

– Нормально, я приплатил кому надо.

– Хорошо. Я тут думал про местный нефтеперерабатывающий завод, Ломов был у них в доле, а мы чем хуже? Да и перспектив там столько…

–Что предлагаешь?

– Есть одна идея, если получится, нам понадобится юрист и платежеспособный гарант, будут нужны инвестиции.

Марина.

Смотрю на засыпающий город через запотевшее стекло машины, вытирая слезы. Как он мог? Все еще не верю в то, что видела. А ведь он даже не пытался оправдаться, сделать хоть что-то… он просто стоял и смотрел.

В Москве еще с неделю не могу заставить себя выйти из дома. Постоянно плачу, жалею себя и одновременно ненавижу за эту слабость, ничтожность. Я должна научиться жить дальше, как бы плохо и горько мне ни было. О Доронине больше ничего не слышно, совсем, и это ни черта не радует, а как меня может радовать, что любимый человек способен жить без тебя? Быть с другой, пока ты умираешь изо дня в день, ненавидишь ночь, потому что она вытаскивает на поверхность все твои страхи, парализует, заставляя повиноваться.

Боль живет во мне постоянно, и неясно, сколько это продлится. В город медленно приходит лето. Жаркое, солнечное. Отец пытается вытянуть меня на улицу, но я живу лишь работой, прихожу туда раньше всех, ухожу позже. Жизнь превращается в сплошной день сурка, и он мне нравится, с недавних пор новизна пугает, как и люди. Я же давно заметила, что боюсь новых знакомств.

– Марин, может, в кино сходим? – папа заглядывает ко мне в комнату воскресным утром, на нем серые брюки и заправленная в них белоснежная рубашка с коротким рукавом.

– Не хочется, – отрицательно мотаю головой, упираясь глазами в книгу. Уже час не могу прочесть второй абзац, перечитываю, не в состоянии уловить суть. В мыслях я совершенно не здесь, в мыслях я в прошлом, которое из раза в раз перекликается с вымышленным будущим. Сказочным, ненастоящим, тем, которое никогда не настанет.

– Марин, ну так нельзя.

Тяжелой папин вздох явно прогнозирует долгую беседу, диалог, который был между нами уже сотни раз.

– Пап, я разберусь сама, хорошо?

– Конечно разберешься, но разве, не стоит прислушаться? Сколько можно сидеть в четырех стенах? Жизнь на этом не заканчивается, слышишь?

– Я поняла.

Поднимаюсь с дивана, закрывая книгу с громким хлопком и откинув на стол, прихватываю оттуда маленькую черную сумочку на тоненьком ремешке, выскальзывая за дверь в прихожей.