Когда ты перестанешь ждать - стр. 20
– Привет, Клюква! – кричал я, и тогда она отвечала: махала рукой или что-то бурчала себе под нос. А если игра была не такая интересная, то поднимала глаза, смотрела на меня долгим загадочным взглядом, каким могут смотреть, например, летучие мыши, и говорила: «Привет, Антон».
История с котёнком имела продолжение – вскорости за ним пришли родители малышей, которых я своей руганью на русском довёл чуть не до слёз. Оказалось, котёнок кочевал по рукам вовсе не в том порядке, в котором я предполагал, и причины и следствия следовало поменять местами. Когда я повернулся к малявке за разъяснениями, та спокойно сказала:
– Я просто увидела его и решила с ним поиграться. Кроме того, этот Йонсен – надутый дурак. Не представляю, зачем ему котёнок.
– Ух ты! – восхитился позже Томас. – Настоящий злой гений! Как мегамозг или Карл Безумный. Сделает всё, чтобы получить желаемое, даже если понадобится кого-то использовать. А ты, наивный малыш, и рад помочь… потворствовать распространению мирового зла.
Так и сказал – «потворствовать». Не знаю, где Томас брал такие слова… нет, вернее, знаю – из книжек и Википедии, но у меня, например, подобное никогда не задерживается в памяти.
Томас, в отличие от меня, сразу раскусил Клюкву. А она почувствовала родственную жилку в этом длинном, тощем, лохматом подростке, и пока я катался, падал и получал травмы, как настоящий гладиатор, эти двое вели длинные интеллектуальные беседы, точно… да-да, пресытившиеся зрелищем патриции на зрительском ложе.
Томас иногда ходил со мной в пул или на конюшню, но никогда не попробовал сам заняться каким-нибудь спортом.
– Спорт – это для таких, как ты, – говорил он спокойно. – У меня не хватит ни времени, ни терпения, чтобы отрабатывать падения по какой-нибудь красивой амплитуде.
– А читать Шекспира на английском языке у тебя, значит, терпения хватает? – язвительно говорил я.
– После Шекспира не болят мышцы и не хочется немедленно лечь в могилу и умереть, – веско сказал мой друг.
На самом деле, я хотел ему припомнить не Шекспира, а книгу, которую один раз видел у Томаса на столе. И не припомнил только потому, что не смог точно вспомнить название. Что-то вроде "Кадастровый реестр земельных участков". Ужас, правда?
Томас никогда мне не говорил, кем хочет стать. О том, кем они хотят стать в будущем, могут, наверное, рассуждать только маленькие дети: у подростков моего возраста в голове только ветер и ничего, кроме ветра. У меня там был спорт: собственно, принципиального отличия от ветра я не видел. У Томаса же там была целая тысяча разных вещей, стремления заниматься чем-то конкретным среди которых не прослеживалось.