Когда спящий проснется. Медики шутят - стр. 7
Чтобы о поддерживать разговор, я припомнил эту историю, завершив ее словами: «хотите верьте, хотите нет».
На что психиатр, доктор наук, хлопнул пятьдесят граммов коньяка, улыбнулся и произнес.
– А ведь это я его тогда положил.
СИНДРОМ НАЧАЛЬНИКА
Работал я в наркологической больнице. И дело было еще в советское время, но уже на границе. Летом, прямо перед самым ГКЧП.
На прием приходит мужчина в темных очках.
Шел он, чеканя шаг, по прямой, старательно, будто нес переходящее красное знамя. Судя по аромату, исходящему от него, дядя пребывал явно в многосуточном запое, но дошел сам.
Дошел, увидел стул и сел.
Сидит, руки на коленях.
Смотрим мы друг на друга.
Я жду, что он скажет? Задавать вопросы не спешу. Пусть первым начнет. Попросит помочь, откроет душу.
Однако он молчит. Проходят пять минут, семь… молчит!
Пытаюсь понять, чего он хочет, но он молчит. За очками глаз не видно. Я тоже молчу. Тут как в игре – кто первым рот откроет, тот и проиграл!
И вот, наконец, он произносит:
– Явасслушаю!
Я выхожу из изумления и отвечаю:
– Это я вас слушаю! Что случилось?
Он опять молчит. Пауза тянется, и странный посетитель произносит тем же тоном с металлическим дребезгом:
– Меня зовут Николай Егорович!
– Очень приятно, – представляюсь и спрашиваю, – Что вас беспокоит, Николай Егорович?
Через несколько минут очередной вопрос:
– Вы – врач? – спрашивает он.
– Да, я – врач. Расскажите, что с вами случилось? – меня уже начинает забавлять этот разговор. «Я слышал, с каким скрипом поворачиваются шестерни в его голове», – не помню, где я вычитал эту фразу, но она идеально подходила к ситуации.
– Ничего не случилось, с чего вы взяли? – он продолжает говорить голосом автомата из телефона: «Московское время – тринадцать часов!», – Вам должны были звонить!
Припоминаю, что утром был звонок. И вроде женщина сказала, что она секретарь «Николая Егоровича». Знать бы еще кто это? И вот он пришел.
Вел он себя для начальника естественно. То есть все время сбивался на мысль, что это не он пришел ко мне, а я к нему. И не ему надо выйти из запоя, а мне чего-то нужно от него.
Кое-как мы пробились через дебри его номенклатурной сущности и выяснили, что пьет он давно. Не вообще давно, этот период его жизни затерялся в веках, а сейчас давно – около месяца, каждый день, но очень хорошие напитки и примерно по бутылке в день.
Я не сомневался в этом, глядя на его золотой «Ориент» на запястье и затемненные очки-телевизоры в оправе Ланвин. Вряд ли этот товарищ начнет хлебать портвейн 777, «Солнцедар» или «Искру», которую мы в школьной юности называли «чернилами». Его печень была приучена в худшем случае к РедЛейбл и Джонни Вокер, а в лучшем к Хенесси ХО или VSOP.