Когда сорваны маски - стр. 14
Йордис звали соседку Арне. Тонкая, почти бесплотная, как осиновый лист, с белым как мел лицом, она отличалась наблюдательностью и подмечала много интересного. Она страдала от непереносимой, как выражаются все пожилые люди, боли, которая могла нахлынуть когда угодно. Особенно больно Йордис было сидеть. Поэтому бóльшую часть дня она стояла у окна за гардиной, такой же прозрачной и белоснежной, как и ее кожа.
Прошлым летом я уже имел дело с Йордис и сейчас был совсем не против с ней пообщаться. Старушка тоже очень обрадовалась встрече, даже легонько потрепала меня по щеке. Собственно, своим визитом я преследовал еще одну, тайную цель: хотел сделать от Йордис один звонок, не потревожив девочку.
– У Арне слишком громкая музыка, – объяснил я старушке.
– Он совсем с ума сошел, с тех пор как купил эту машину, – поддержала она, очевидно имея в виду магнитофон.
В доме Йордис и вправду стояла мертвая тишина.
Листая записную книжку, я размышлял о том, кто расчесывает на коврах Йордис кисточки.
Я искал номер Эвы Монссон.
Даже если моя подопечная и не хотела связываться с полицией, я должен был спросить у Эвы совета. Мне ведь не обязательно выкладывать ей всю правду. В прошлый раз, когда мы с Эвой вместе расследовали убийство, я тоже не делал этого. Я не обязан ни перед кем отчитываться, даже если не совершил ничего противоправного.
Но сейчас Эва не отвечала. Автоответчик предложил мне отправить эсэмэску.
Я отправил.
После этого я позвонил еще кое-кому из репортеров в надежде, что они наведут справки. Они спрашивали меня, что я могу им предложить. Не много, фактически ничего.
Потом я связался с Симоном Пендером. Я уже посылал ему сообщение, что срочно выехал к Арне Йонссону, поскольку тот вдруг почувствовал себя как никогда потерянным и одиноким. Теперь я хотел сказать Симону, что не знаю, когда вернусь.
Потом я позвонил в полицейский участок Мальмё и спросил инспектора Эву Монссон.
Мне ответили, что она в отъезде и будет только завтра.
– И где же она? – поинтересовался я.
– В Стокгольме.
Я задумался.
Потом поблагодарил Йордис за возможность воспользоваться ее телефонным аппаратом и пообещал отныне наведываться к ней чаще. Ее ладонь легла в мою, будто большая невесомая снежинка.
Она ненавидела Сконе.
Или нет, «ненавидела» – слишком сильное слово, она его просто не любила.
Возможно, это было связано с тем, что она бывала здесь недолго, но она никогда не чувствовала в себе ни малейшего желания наведаться в Эстерлен, Фальстербу, Бостад или Тореков, – те места, где так любят отдыхать стокгольмцы.