Когда солнце заходит в последний раз - стр. 29
Они с трудом добрались сюда. Сбиваясь часто с направления, полуголодные, постоянно ожидающие опасность, по ночам отсиживаясь в скалах, сторожа сон друг друга, они стремились к нему, он был их надеждой, был частью их дома. И здесь должны были ждать их люди; такие же, как они, с той же Земли. Легче было бы ошибиться и перепутать долину, чем поверить в своё одиночество. Улетели? Но куда? Зачем? Они же должны были ждать или случилось что-нибудь здесь? Здесь всякое может быть…
За пять прошедших дней они уже мало походили на парней, которые сидели в салоне самолета. Разве можно было узнать в этих небритых, с растрёпанными волосами и впавшими щеками тех спортсменов, летящих на соревнования? У этих лихорадочно блестят глаза и обведены чёрным овалом, а из одежды почти ничего не осталось. Свои тренировочные штаны, сильно по истрепавшиеся снизу, они обрезали до колен, соорудив себе что-то подобие длинных шорт. На руках и ногах ссадины, кровоподтёки, и не проходящая изматывающая усталость.
То, что самолёта не оказалось на месте, Ивана уже мало волновало, в нём просыпалось желание жить, жить назло этому поганому миру. Придя в долину, он понял сразу другое; он понял то, что до озера, которое они тогда пролетали, примерно семьдесят километров. Добраться до него без еды и воды, им вряд ли будет под силу. К тому же скоро наступит ночь, и укрыться здесь поблизости не представлялось возможным, а за предыдущие ночёвки они убедились, что активная, слишком активная жизнь в этом мире наступала после заката.
Андрей, на которого отсутствие самолёта подействовало убийственно, продолжал сидеть на вершине холма, уставившись в разрушенную скамейку и ни о чём не думая. Им овладела полная апатия. Он хотел умереть, тихо спокойно заснуть и не проснуться. Он верил что, придя к самолёту, он окажется хоть среди и незнакомых, но всё-таки близких родных людей; услышит речь и человеческие голоса, а это было бы хоть и небольшим, но всё же утешением в постигшем их несчастье…
– Андрей! Вставай! Вставай нужно торопиться. Скоро сядет солнце. Вставай, Андрей, вставай!
Ну, и пусть садится, зачем нужно куда-то идти, ведь так хорошо сидеть. Ну, куда? Куда он меня тащит. Пускай оставит меня в покое. Пусть сам идёт, куда ему нужно. Он слабо отстранил руку Ивана.
Раньше, Андрей, читая в книжках о том, как люди переставали бороться за жизнь, возмущался: ну, как так можно, ведь необходимо надеяться до самого конца, бороться, терпеть и выживать. Сам же он сейчас, разбитый от усталости, обессиливший от голода и жажды, переживший потрясения и потерявший последнее утешение, желал одного – уснуть. Зная и понимая, что рано или поздно, он всё равно потеряет сознание и спокойно, без боли умрёт от обезвоживания и истощения, Андрей перестал сопротивляться и цепляться за жизнь. Так погибали путешественники в песчаных и снежных пустынях. Так погибали его герои в любимых книгах Джека Лондона; погибали, уступая стихии, сдаваясь на милость жестокой природы.