Когда шагалось нам легко - стр. 7
Некоторое время разговор шел вполне гладко. Потом она произнесла фразу, которая меня слегка насторожила:
– Знаете, я настолько люблю ваши книги, что неизменно беру их, все без исключения, в каждую поездку. И расставляю в ряд на ночном столике.
– А вы, часом, не путаете меня с моим братом Алеком? Он написал гораздо больше книг, чем я.
– Как вы его назвали?
– Алек.
– Ну разумеется. А вас тогда как зовут?
– Ивлин.
– Но… но… мне сказали, что вы занимаетесь литературой.
– Да, немного пописываю. Видите ли, другой работы я найти не сумел.
Ее разочарование было столь же велико, сколь в начале вечера – ее дружелюбие.
– Вот оно что, – изрекла она, – какая незадача.
И пошла танцевать с бельгийским бароном, после чего вернулась за свой прежний столик. На прощание она туманно выговорила:
– Вне сомнения, мы еще встретимся.
Я далеко не уверен. Равно как и в том, что она поставит мою книжку, где описывается это недоразумение, у своего изголовья, в один ряд с произведениями моего брата.
Дальше мне предстояло отправиться в Монте-Карло, где я забронировал место на пароходе «Стелла поларис»[22].
В мои планы входило доехать до Монако, поскольку там, как мне говорили, гостиницы дешевле, да и посадка на рейс удобнее.
Железнодорожный вокзал в Монако очень тесен и непритязателен. Единственный носильщик, которого мне удалось найти, работал под эгидой гостиницы с довольно внушительным названием. Подхватив мой чемодан, он повел меня сквозь снегопад вниз по склону – в свою гостиницу. Оказалось, это всего лишь пансион в каком-то переулке. Небольшой салон целиком занимали плетеные кресла, в которых восседали за рукоделием престарелые англичанки; я спросил носильщика, нет ли в Монако гостиницы поприличнее. Отчего же нет, ответил он, в Монако все гостиницы лучше этой. Он вновь подхватил мой чемодан; за нами бросилась управляющая, но мы все же вышли в пургу и вскоре добрались до гостиницы побольше с видом на гавань.
После обеда метель улеглась; ближе к вечеру сильно похолодало, но на улице было ясно и солнечно. Путь в гору до Монте-Карло я проделал в вагончике канатной дороги. Из бастиона под променадом доносились выстрелы: рекламный щит сулил «голубиные садки»[23]. Там шел какой-то турнир[24]; участниками его оказались преимущественно латиноамериканцы с папскими титулами. Они делали какие-то удивительные движения локтями, ожидая, пока одновременно упадут створки небольшого вольера и оттуда выпорхнут живые мишени: необычные движения локтями, досадливые и виноватые, сопровождали также каждый промах. Но второе случалось редко. Уровень попаданий был высок, и у меня на глазах только три птицы, беспорядочно дергая общипанными хвостами и крыльями, избежали расстрела, но в результате попали в руки малолетних сорванцов, которые караулили кто в лодках, кто на берегу, чтобы растерзать пернатых голыми руками. Зачастую при открытии вольеров ошарашенные птицы замирали среди обломков, пока в них не запускали какой-нибудь миской; тогда они неуклюже взлетали, чтобы футах в десяти над землей попасть под пулю – обычно выпущенную из первого же ствола. Над террасой на перилах балкона сидел один из прикормленных служащими «Казино Монте-Карло» голубей, неприкосновенный здоровяк, без видимых эмоций наблюдавший за бойней. Единственный здравый отзыв об этой забаве я услышал от постояльца отеля «Бристоль», который заметил, что джентльменам такое не к лицу.