Когда шагалось нам легко - стр. 16

; палубная команда и обслуга отправляются в увольнение веселыми компаниями человек по шесть-семь. Для них это, наверное, единственная возможность совершить какую-нибудь продолжительную вылазку; небольшая группа даже уехала на весь день в Каир. Те же, кто несет вахту, совершают невиданные чудеса наведения чистоты, блеска и свежести. Лайнер пополнил запасы топлива и пресной воды. На берегу в одном из кафе играл оркестр. Капитан устраивал званые обеды для официальных лиц и своих знакомых. Солнце сверкало и грело, но не припекало; мы впервые смогли с комфортом расположиться на палубе и, не кутаясь в пальто и шарфы, наблюдать за непрерывной швартовкой и отправлением больших судов по всей акватории канала.

Эту благодать нарушало только одно: серьезное обострение болезни Джулиет. Врач объявил, что по состоянию здоровья продолжать круиз она не может; в соответствии с этим заключением ее на носилках снесли на берег и увезли в Британский госпиталь. Я сопровождал процессию, в которую входили судовой врач, державший наготове подогретый бренди и чайную ложку, один из старших офицеров и полуобезумевший от волнения Джеффри в окружении плотной толпы любопытных: ее составляли египтяне, копты, арабы, матросы-индийцы и суданцы, а также санитары бригады скорой помощи, из которых двое оттесняли зевак, а остальные грузили в санитарный транспорт совсем усохшую Джулиет, до боли похожую на труп. Санитары оказались греками; они отвергли всякую оплату своих услуг. Наградой для них была возможность появиться на людях в форме. Надо думать, в Египте испокон веков не бывало других людей, согласных трудиться безвозмездно. Через пару недель я встретил одного из них на улице: он маршировал с отрядом бойскаутов, но отделился от колонны и бросился на другую сторону, чтобы пожать мне руку и справиться о здоровье Джулиет.

Поездка в госпиталь была тоскливой, а наше с Джеффри возвращение своим ходом – еще тоскливее. Британский госпиталь расположен в дальнем конце набережной. На бугристом песчаном пустыре шел азартный футбольный матч; игроки, молодые египтяне, были в полной экипировке: зеленые с белым футболки, белые трусы, полосатые гетры и новехонькие черные бутсы. Каждый удар по мячу сопровождался воплями «гип-гип-ура!»; кое у кого имелись при себе свистки; под ногами у футболистов путалась пара коз, выискивая припорошенные песком отбросы.

Мы остановились пропустить по стаканчику на террасе «Казино-отеля»; к нам подскочил фокусник и начал проделывать трюки с живыми курами. Таких людей здесь называют балабонами – они не умолкают ни на минуту. Фокусники из них самые никудышные, зато клоуны прямо-таки отличные. Они бегают на корточках, гортанно кудахчут и, сияя улыбками, с минимальной изобретательностью достают из широченных рукавов только что запрятанные туда предметы; гвоздь программы – исчезновение в таком рукаве монеты в пять пиастров; но два-три раза посмотреть можно и даже забавно. По городу бродила маленькая арабская девочка, которая научилась мастерски им подражать; обладая редким даром отбрасывать все несущественное, она даже не озабочивалась фокусами, а заходила в какое-нибудь кафе, сновала между столиками и, приговаривая «бала-бала», вытаскивала из небольшой холщовой сумки цыпленка, чтобы тут же опустить обратно. У нее получалось не менее уморительно, чем у взрослых, и подавали ей не меньше. Правда, в тот день Джеффри было не до развлечений, а эти забавы только нагнетали его мрачность. По возвращении на судно я помог ему упаковать вещи и переселиться в гостиницу.