Когда поют деревья - стр. 27

Напоминание о войне ее тяготило: ведь Митч скоро уедет драться за их страну, причем по собственному желанию, раз вызвался добровольцем.

– Точно – Аннализа! – Томас покаянно хлопнул себя по лбу и улыбнулся ей, показывая, что это шутка.

Девушка скорчила в ответ недовольную гримасу. Когда-нибудь он доиграется со своими шуточками.

Бросив взгляд на зрительскую трибуну, она вспомнила про Нино, который наверняка ее потерял.

– Пойду искать друзей. Пока, Эмма. Пока, Митч.

– А как же я? – Томас очаровательно улыбнулся, состроив обиженное лицо.

– Всего хорошего, любитель макарон, – попрощалась она.

Бывает, что в жизни попадаются на редкость обаятельные парни. Томас как раз из их числа, только слишком уж языкастый. Такой задурит девчонке голову, а она потом страдай.

Неделю спустя, в ночь Хеллоуина, заранее одетая Аннализа выскользнула из постели. Взяв сумку и ботинки и обернув вокруг шеи красный шарф, девушка прошмыгнула в коридор. Как бы ей ни хотелось рвануть из дома со всех ног, она кралась на цыпочках с преувеличенной осторожностью, прямо как герой мультфильма. В гостиной Аннализа облегченно вздохнула. Странно, что ее до сих пор не подкараулила бабуля с деревянной поварешкой наперевес. «Провести меня вздумала, ragazza!» – рявкнула бы она, шлепнув Аннализу поварешкой пониже спины или, хуже того, по плечу. Попытка улизнуть без разрешения – еще не самое страшное преступление: вот если бы Nonna уличила ее в отсутствии лифчика – это была бы катастрофа. Но Аннализе было плевать – можно подумать, кто-то носит их в нынешнее-то время.

Босиком, в одних носках, Аннализа шаг за шагом кралась по гостиной. Голые сосновые половицы невыносимо скрипели. Она окинула взглядом троицу, охранявшую уличную дверь. Сколько Аннализа себя помнила, справа от двери всегда висела глянцевая фотография Фрэнка Синатры в рамке, а рядом располагался портрет Папы Римского Павла IV. Вскоре после того, как застрелили Джона Кеннеди, двенадцатилетняя Аннализа порадовала бабушку его карандашным портретом, нарисованным на газетной бумаге. Влюбленная в Кеннеди Nonna оправила портрет в рамочку и повесила под фотографией господина Синатры. Так и образовалась эта троица.

Аннализа обмакнула пальцы в купель со святой водой, висевшую справа от портрета папы римского, перекрестилась, попросила у всех троих прощения и вышла на ночную улицу. Она извинялась не только за сегодняшний побег, но и просила отпустить все будущие грехи – недавно Nonna в очередной раз устроила ей головомойку насчет переезда в Портленд.