Когда пируют львы - стр. 37
На потолке – лепнина в виде дубовых листьев.
В центре комнаты на медной цепи свисает единственная большая люстра.
В камин из коричневого камня можно войти не нагибаясь, и в нем лежат дрова, готовые загореться.
На полке у камина – трубки и табак в каменном кувшине, вдоль одной из стен в стойке ружья, книжный шкаф с томами в зеленых и темно-бордовых переплетах: энциклопедии, словари, книги о путешествиях и сельском хозяйстве, но никакой художественной литературы. Против стола на стене – портрет Ады, написанный маслом; художник отчасти сумел передать ее серьезность и спокойствие; она в белом платье и держит шляпу в руке. В комнате господствует пара великолепных рогов черного африканского буйвола над камином, зазубренных, с огромным размахом между концами.
Это комната мужчины; на коврах из леопардовых шкур клочки собачьей шерсти, и присутствие мужчины ощущается очень сильно – здесь даже пахнет Уэйтом. А за дверью висят его плащ и широкополая шляпа с двойной тульей.
Шкафчик рядом с Шоном открыт, на нем стоит бутылка коньяка. Шон держит в руках бокал.
– Ты пьешь папин коньяк, – уличил Гаррик.
– Совсем неплохо. – Шон поднял бокал и посмотрел на жидкость, потом сделал глоток и подержал коньяк во рту, готовясь проглотить. Гаррик со страхом следил за ним, и Шон постарался не морщиться, когда коньяк пролился в горло. – Хочешь?
Гаррик покачал головой, а коньячные пары вырвались у Шона из носа, и на глазах его выступили слезы.
– Садись, – приказал Шон, чуть охрипший от коньяка. – Я хочу выработать план на время папиного отсутствия.
Гаррик направился к креслу, но тут же передумал: с креслом связаны слишком болезненные воспоминания. Он подошел к дивану и сел на край.
– Завтра, – Шон поднял один палец, – продезинфицируем весь скот в домашней части. Я велел Заме начать с самого утра. Ты ведь подготовил чаны?
Гаррик кивнул, и Шон продолжал.
– В субботу, – он поднял второй палец, – подожжем траву на краю откоса. Она здесь совсем высохла. Ты возьмешь одну группу и отправишься к водопадам, а я поеду на другой конец, к Фредерикс Клуфу.
– В воскресенье… – сказал Шон и замолчал. В воскресенье – Энн.
– В воскресенье я хочу пойти в церковь, – быстро сказал Гаррик.
– Отлично, – согласился Шон. – Пойдешь в церковь.
– А ты пойдешь?
– Нет, – сказал Шон.
Гаррик посмотрел на ковры из леопардовых шкур, покрывавшие пол. Он не стал уговаривать Шона – ведь в церкви будет Энн. Может, после службы, когда Шон не будет ее отвлекать, она разрешит Гаррику отвезти ее домой в коляске. Он замечтался и перестал слушать брата.