Когда оттаял Байкал - стр. 4
Всё это привело к тому, что цитирование Мандельштама постепенно превратилось в один тоскливый вой и ежедневные слёзы. Это был тот момент, когда мы окончательно поняли: так больше продолжаться не может. И муж начал пытаться пристроить меня на работу с помощью своих более-менее сложившихся связей. Благодаря им меня пригласили на собеседование в корпоративную газету института, и я с воодушевлением туда отправилась.
Первое, что я услышала с порога от женщины, державшей моё резюме, это агрессивное: «А что, это нынче так модно у вас, что ли, не брать фамилию мужа?». Я оторопела. Какое отношение это имеет к моей профессиональной деятельности? Дальше – больше. В таком пассивно-агрессивном духе и прошло всё собеседование, на котором мне чётко сказали ни на что не рассчитывать, а ещё – что штат укомплектован на 10 лет вперёд. И ещё добавили, что могут предложить только неоплачиваемую месячную практику.
Я согласилась – изнывала без любимого дела, хотела писать хоть что-то, что угодно, пусть даже и про ядерную физику. И, надо сказать, способностями моими воспользовались на полную катушку, даже успели отправить в командировку в город Кыштым, освещать научные чтения. Это было гораздо интереснее прорыва канализационных труб, который светил мне в обычной городской газете. Я работала, как учили, брала комментарии у большого количества людей, сдавала материалы в тот же день. Среди журналистов поползли разговоры о том, что как-то нехорошо я выделилась на общем фоне – там так быстро работать было не принято. Редактор с прежним настроем правила мои материалы – по большей части, справедливо, но всё же не без нескрываемого удовольствия. Мне явно демонстрировали, что мои заслуги и заграничная практика тут ничего не значат, если я не родственница какого-нибудь местного академика. И, спустя месяц, отпустили на все четыре стороны.
Дни потянулись по-прежнему. Я занялась сменой фамилии в надежде, что эта формальность хоть как-то поможет. Муж продолжил хлопотать по поводу трудоустройства, и следующая вакансия, которую смогли выделить, представляла собой что-то вроде работника архива. Короче говоря, как я тогда объясняла семье, копировать бумажки, чтобы создавать новые бумажки для копирования. Для такого труда, наверное, и образования в девять классов будет много. Но теперь уже выбирать не приходилось.
В этот раз собеседование прошло успешнее. Меня попросили не уезжать из города, не уходить в ближайшее время в декрет, взять на себя (на чистом энтузиазме) издание ещё одной корпоративной газетки и отправили на обязательное собеседование с психологом. И вот там уже стали задавать странные, хотя, как стало понятно спустя время, правильные вопросы. Это было что-то вроде: «Если вы на работе окажетесь среди пожилых людей, ненавидящих молодёжь, как будете выходить из ситуации?» Я не ответила ничего конкретного, честно сказав, что буду действовать по ситуации, стремясь найти компромисс. Психолога такой ответ, кажется, устроил.