Когда Нина знала - стр. 40
Он спросил ее, как она это обнаружила. И Нина рассказала, на сей раз без всяких шуточек. В том месте, где она живет, на севере, на маленьком острове архипелага, что между Лапландией и Северным полюсом, там нельзя хоронить. Слой льда там уплотняется и выбрасывает тела наружу, а белые медведи их съедают и могут начаться заражения и эпидемии, поэтому раз в году все жители проходят проверки, и если кто-то болен опасной или неизлечимой болезнью, он обязан покинуть этот остров и вернуться на сушу.
«Это ужасно, это жестоко!» – пробормотал Рафаэль, а Нина сказала: «Вовсе нет. Там это закон, и тот, кто приезжает туда жить, заранее знает, что таков закон». «Я не это имел в виду», – сказал мой отец. Ехал он медленно. Водители ему гудели и показывали жестами, что они о нем думают. У него голова трещала от утверждений и аргументов, которые должны опровергнуть то, что она ему рассказала. Она это заметила и вздохнула:
«Брось, Рафи. Дай умереть. Эта жизнь и без того была сплошной прорухой. – И снова громкий смех, похожий на вой. – Может, она и правда не для каждого».
На первом разъезде они развернулись и поехали обратно в кибуц. Рафаэль думал: «Итак, я возвращаю ее под черную хупу…[16] В конце концов оно меня победило, это ее «Дай умереть». Он спросил, знает ли Вера. «Вера узнает через несколько минут, но тебе я хотела рассказать первому, как про беременность. – Он промолчал. – Ты и правда первый, Рафи, я впервые слышу, как вслух произношу эти слова. – Он не в силах был говорить. – Малость больно, что ты так вот молчишь», – сказала она, и ее рука отыскала его лапу, и ее пальцы нашли себе место среди его пальцев.
«Это в общем-то довольно логично, разве нет?» – сказала она. «Что тут логичного?» – простонал он. «Логично, – ответила она. – Если пятьдесят с лишним лет ты изо всех сил стараешься позабыть один факт, ну, скажем… что когда тебе было шесть с половиной лет, твоя мама тебя бросила, кинула на съедение псам, так в конце концов ты и все остальные факты забываешь».
«Твоя мама тебя не бросала, – продекламировал Рафаэль то, что он ей ответил. – Ее и саму бросили на съедение псам, в тюрьму, на каторгу, у нее никакого выбора не было». «А ты попробуй это объяснить шестилетней девчонке», – продекламировала Нина свой ответ. «Но ты уже не шестилетняя девчонка», – сказал Рафаэль. «Именно что да», – ответила Нина.
Рафаэль въехал на стоянку Вериного квартала. Он выключил мотор и повернулся к ней. «Сейчас не говори ничего, – приказала она и приложила палец к его губам. – Не сострадай и не утешай». Он поцеловал ее палец. И не осмелился спросить, куда она поедет, если ей не разрешат остаться на острове. Боялся, что вернется в Нью-Йорк, к этим выродкам, которым она обрыднет, стоит им узнать, что она больна. Он представил себе, как она потонет там в своей болезни и не вспомнит, как вернуться назад, и подумал, что, если будет нужно, он одолеет страх перед полетами и полетит, чтобы быть с ней там или привезти ее обратно в Израиль, если она того захочет. «Все возможности открыты, – сказала Нина, – то есть для меня все закрывается. Шаг за шагом закрывается. Даже интересно смотреть, как все происходит. Все крошечные, микроскопические движения, которые тело сейчас производит, да и душа тоже. Настоящая бюрократия по приему в болезнь еще до того, что я что-то поняла».