Когда наша не попадала - стр. 26
– А не много им будет? – поинтересовался рыжий.
– Нам? Нет. А им… – атаман вновь скептически посмотрел на уже приблизившуюся гавань. – А им хватит того, что мы дадим. Добавки просить никто не будет!
Брошенную на берег веревку охотно схватил какой-то худющий грек в пыльном, драном хитоне. Но не стал наматывать её на торчащий из мостовой камень, а вытянул правую руку ладонью вверх. Народ недоуменно переглянулся, и Михайло спросил:
– А что он ждёт? Вторую веревку?
– Мзду он ждёт, – презрительно сплюнул за борт Спесь Федорович. – Сову там, или хотя бы лепту малую.
– Так он что, лепила? – шепотом, от которого даже волны разгладились, удивился Михайло.
– Он – мздец, и сейчас ему будет… хм, – атаман покосился на Ивашку, смущенно хмыкнул и перепрыгнул на берег.
На берегу разгорелась бурная дискуссия. А так как грек, оказавшийся еще и хромым, веревку не выпустил, то от его бурномахающих возражений ладью тягало вдоль всего причала так, что весла, которыми отталкивались от камней, трещали. Атаман рычал, как лев, причем на всех языках сразу, но вервь отобрать ему не удавалось. А внешне заморыш, который мог бы в одиночку вытащить ладью на обрывистый берег, бойко отвечал на тех же языках и так поддерживал свои комментарии жестами, что у некоторых дружинников началась морская болезнь.
– Спесь! – не выдержав, закричал сусанин. – Да дай ты ему! – и тихонько добавил: – В ухо…
Как ни шептал кормчий, но его услышали, причём все сразу. Грек бросил веревку, упёр руки в бока, набрал воздуха полную грудь, открыл было рот… Встретившись взглядом с сусаниным, поперхнулся, и стал быстро наматывать любезно поданный Спесем конец на причальный камень.
– Силен, силен, – добродушно похлопал его по спине атаман. – Может быть, с нами пойдешь? Чо ты тут горе мыкаешь?
– Никак мне нельзя, – кряхтя, помощник разогнулся.
– Ибо ранен я жестоко в страшной сече при Трое-городе прямо в пятку.
– И зовут тебя Ахиллесом? – влез в разговор любопытный Ивашка.
– Нет, конечно! – грека даже передернуло от такой кощунственной мысли. – Мой отец сам Гефест! Тоже хромоногий.
Волхв замолчал, пытаясь понять, каким образом хромоногий покровитель кузнецов стал отцом портового побирушки, которого подстрелили уже в зрелом возрасте.
– Ага, – согласился многоопытный атаман. – Значит ты – Гефестид. И что скажешь по поводу присоединения к нашей артели?
– Я же сказал, – недовольно проворчал потомок бога.
– Нельзя мне, ибо пенсию по ранению платят только когда я в городе. Да и напутешествовался я уже, надоело.
– Да что же это за пенсия такая, что герой в порту поби… хм-м, подрабатывает?