Когда мы танцевали на Пирсе - стр. 19
– Мы ненадолго, девочки.
– Я передам папе привет от вас обеих, – пообещала мама, а я попросила:
– Скажи ему, чтоб поскорее выздоравливал.
– Поскорее выздоравливал, – эхом отозвалась Бренда.
Под нашими взглядами мама с тетей Мардж открыли массивную дверь и исчезли за ней. А мы бегом помчались вниз по холму и сели под раскидистым деревом.
Бренда зевнула. Я прислонилась к стволу и сказала:
– Ложись головкой ко мне на колени, поспи немножко.
Отсюда, снизу, лечебница казалась еще громаднее. Было пугающе тихо – до такой степени, что мы слышали шелест листьев и возню птичек. Где же люди? – думала я. Где папа? Может, за одним из этих окошек стоит, наблюдает за нами? Может, сегодня его отпустят домой – вот выйдет мама и он следом? Денег ему на трамвайный билет должно хватить. Ужасно, что папа в таком месте. Если бы в лечебницу забрали меня или Бренду, папа наверняка поселился бы прямо на этом холме. С места не сошел бы, пока бы нас, уже здоровых, не выпустили. Потому что он у нас такой. Храбрый. Не то что я. Меня здесь и днем-то знобит от страха, что говорить про ночь!
Брендина головка на моих коленях стала тяжелой – уснула сестренка, значит. Пока она спала, я глядела на небо сквозь ветви и листву и молилась о папином выздоровлении.
К тому времени как мама с тетей Мардж, оступаясь на склоне и поддерживая друг дружку, приблизились к нам, мои ноги вконец занемели. Вздумай я резко встать – они бы точно подкосились. Бренда крепко спала. Я принялась ее трясти.
– В школу пора, да?
– Мы не дома, сестренка. Неужто забыла, что мы поехали навещать папу?
Бренда села, потерла глаза:
– Мне тут не нравится, Морин.
– Мне тоже. Чертовски жуткое место.
– Чертовски жуткое, – повторила Бренда.
Мама с тетей Мардж уселись рядом с нами. Обе они улыбались – я решила, это добрый знак.
– Папе лучше? – спросила Бренда.
– Лучше, милая, – ответила мама.
– А что доктора говорят? Отпустят они папу с нами? У нас и деньги есть папе на трамвайный билет – ты им про это сказала, мама? – зачастила я.
– Нет, Морин. Папа еще не готов ехать домой.
Я смотрела на ряды окон и растирала затекшие лодыжки.
– У папы ничего не болит? Его не обижают? Ты передала ему привет от меня, мама?
– Дважды «нет» и один раз «да», Морин, родная. Папа идет на поправку, привет я ему передала, а он просил вам с Брендой сказать, что очень вас любит.
– Мне тут тоскливо, мама, возле этой больницы.
Тетя Мардж обняла меня:
– Мне тоже, Морин.
И тут раздался Брендин голосок:
– Чертова психушка!
Глава восьмая
Потом уже мама нас в лечебницу не брала. Мне хотелось быть поближе к папе, но я с мамой не просилась, потому что после первого визита меня стали мучить кошмары – будто под взглядами одинаковых окошек я вбегаю в темный коридор, он вьется и ветвится, бесконечный, пустой, и папы нигде нет. Я просыпалась с криком. Мама вела меня на кухню и отпаивала горячим какао. Короче, с тех пор по выходным она ездила к папе одна, а мы с Брендой помогали тете Мардж и дяде Джону на рынке.