Когда молчит море. Наследная Царевна - стр. 3
– Что ж, раз так, то слушай мое слово…
Морской Володыка степенно кивнул, сжимая в могучей длани острогу.
– Выделю я тебе, царь Еремей, свою дружину морскую, Черномора и его богатырей. Тридцать три молодца. Нет на свете воинства, что их одолеть сможет, будь уверен. И седмицы[2] не пройдет, как не останется ни одного степняка на твоей земле. Как, любо тебе мое предложение?
– Любо… – Еремей напряженно кивнул. – А взамен что?
– А взамен… выдашь своего первенца, того, что жена под сердцем носит, за дочь мою. Ту, что сам я выберу. Ровно через две дюжины лет. Уговор?
Володыка свысока взглянул на человека.
– Уговор…
Еремей ответил после долгого молчания, с тяжким усталым выдохом.
– Вот и славно.
Морской царь, довольно прищурившись, полной грудью вдохнул соленый морской ветер, а после добавил задумчиво:
– Но смотри, царь, коли слово не сдержишь…
Невысказанная угроза повисла в воздухе, но Еремей от того лишь нахмурился:
– Не бойся, Володыка. Сдержу. Царское слово на то и царское, что гранита тверже. Высылай свою дружину…
Не прощаясь, царь побрел прочь, а вослед ему глядело лишь наконец оторвавшееся от воды солнце. Вскоре брег опустел. И об уговоре, что здесь стался, напоминал лишь безмолвный свидетель – плащ, что лениво раскачивался на перине свинцовых волн. Изодранный, кроваво-алый, так напоминающий сорванный с поверженной крепости стяг[3].
По лесной дороге, накатанной крестьянскими телегами, неспешно ехали всадники. Две дюжины витязей, в кольчугах да островерхих, сверкающих багровым огнем умирающего солнца шлемах. Вооруженные пиками и мечами, с притороченными к седлам каплевидными щитами, на каждом из коих гордо красовался всадник с воздетым над змием мечом – знак победителей, что одолели Тугаровы орды. То были особливые витязи царя Еремея, его личная, почетная стража.
Сам государь был здесь же. Облаченный под стать своим витязям, по-военному строго восседая на гнедом жеребце, он ехал чуть поодаль. И лишь массивный золотой перстень да простая корона, обручем перехватывающая лоб, выдавали в нем властителя всех окрестных земель.
Годы, прошедшие со дня памятного разговора с Володыкой, оставили на челе царя свой след. Тронула виски с бородою седина, избороздили кожу глубокие морщины. Но серые глаза, как прежде, глядели цепко и спокойно. И по-прежнему тверда была длань, державшая поводья коня да родного Государства.
– Отчего ж ты так невесел, а, Царь-батюшка?
Молодец, ехавший по правую руку от Государя на серой в яблоках кобылке, панибратски усмехнулся.
– Никак, охота не по нраву пришлась?