Когда круг замкнулся - стр. 19
Пусть ее считают заторможенной и бесчувственной. Пусть жалеют, сироту несчастную. Так еще можно продержаться, даже в провинциальном детском доме. В конце концов, там все одинаково несчастны, хотя круглых сирот – раз-два и обчелся. У остальных родители живы, только мозги пропили и родительских прав лишились. Зачем таким вообще жить?
Детский дом. Как говорилось в одном популярном произведении «Дом малютки Скуратова». Больше сотни зверенышей обоего пола самого разного возраста, озлобленных и бесправных…
Интернат, в который определили девочку, находился в другом городе: в их захолустье таких учреждений не водилось. Родственников у нее не обнаружилось, во всяком случае, таких, которые согласились бы взять к себе нахлебницу. Да и те знакомые и приятели, которые когда-то так весело проводили время за столом при ее родителях, куда-то подевались.
И это был еще один урок, накрепко усвоенной девочкой: люди сторонятся чужих несчастий. Сочувствуют только внешне, а в душе плевать хотели на все, кроме собственного благополучия. Значит, нужно тоже думать только о себе и не впускать в свое сердце ни жалости, ни грусти, ни привязанности к кому бы то ни было. Все равно, никто никого не любит. Даже мама любила не ее, а пьяницу-отца, раз не захотела жить без него.
Даже мама… Что же тогда ждать от остальных людей? Только стиснуть зубы и терпеть, терпеть, терпеть…
До совершеннолетия девочки оставалось еще долгих три года…
Глава вторая. Виктория
Я просыпаюсь и, не открывая глаз, знаю, что через секунду прозвучит сигнал точного времени. Шесть часов утра. У меня давным-давно по утрам не включается радиоприемник, я его вообще редко слушаю, но привычка просыпаться в это время осталась. Судя по всему, на всю жизнь. Во сколько бы я ни легла накануне, какой бы усталой себя ни чувствовала, в шесть утра организм уже желает бодрствовать, нагло наплевав на свою хозяйку. Привычка, черт бы ее побрал! – вторая натура.
И этой привычкой, и многим другим я обязана своему отцу (царствие ему небесное), который воспитывал меня без преувеличения железной рукой. Никаких детских сентиментальных глупостей не было, до первого снега я ходила с голыми коленками и непокрытой головой, отвечать за свои поступки должна была самостоятельно и по полной программе, при этом жалость к самой себе не поощрялась. И профессию – следователь – мне, в общем-то, выбрал отец, хотя произошло это уже после его гибели. Я-то всегда хотела быть журналистом.
Возможно, если бы у меня, кроме отца, была мама, ситуация сложилась бы по-другому. Но мама умерла через два года после моего рождения, во время своих вторых родов. Умерла и новорожденная девочка, почему – я не знаю. Знала только, всегда знала, что отец маниакально хотел сына, но так и не получил вожделенного наследника.