Когда говорит кровь - стр. 33
– Мертвы,– резко перебил солдата полководец. Лиаф тут же замолчал, проглотив несказанные слова и поник, не смея перечить стратигу.– Впрочем, не все. Что там с избитым Сэги юношей?
– В отключке он, господин,– проговорил Мицан. Они с Кираном как раз подтащили пленного к капищу.– Вы уж простите, но и зверюга же ваш раб. Так паренька отделал, что почти живого места не осталось. Даже и не знаю, очухается или так помрет…
– Будем надеяться, что он все же выживет. Попробуйте привести его в чувства: надо узнать кто они и откуда. Все это смахивает на разведку. Пусть и бездарную.
– Слушаюсь, господин.
Киран сбегал к реке за водой, и они вместе с Мицаном начали приводить паренька в чувства, поливая его и хлестая по щекам. Фолла же пошел к дальнему трупу и притащил его к капищу, уложив под столбом. Следом за ним он притащил еще один труп, и уже было направился за третьим, как его окрикнул Лиаф:
– Ты чего это делаешь?
– Хочу их хоть как-нибудь похоронить.
– Да брось ты эту падаль. Пусть лучше звери поедят. Хоть какой-то будет прок от этой дикарской мерзости.
– Не по-людски это так мертвых бросать.
– Они наши враги.
– И что с того? Все равно люди.
– Ааарр, великие горести и проклятья! Как же ты упрям Фолла,– лицо молодого воина исказила гримаса злобы.– Неужели ты думаешь, что они стали бы тебя хоронить? Да они бы просто бросили твое тело, а может еще и надругались. Не забыл, как выглядит кровяное дерево? Помнишь, как на ветках развешивали кишки, кожу и отрубленные конечности?
–А мне не важно, что другие делают или сделали бы. Важно лишь что я делаю. И сейчас я делаю то, что верно.
– Ну-ну. Расскажешь потом о своей доброте харвенам, когда тебя на части разбирать будут.
–А я о ней богу расскажу. Ему, а не тебе меня судить,– тихо проговорил он, уставившись немигающим взглядом на Лиафа. Тот поежился, но глаз не отвел. Несколько мгновений они стояли друг напротив друга, пока молодой не дрогнул и не махнул рукой.
– А, разорви тебя гарпии! Делай что хочешь.
Пока Фолла стаскивал и укладывал трупы, Мицану с Кираном удалось привести паренька в чувства. Когда к нему подошли Лико с Сэги, он сидел, обхватив колени и уставившись в землю.
Скофа пригляделся к пленнику: как и остальные харвены, тот был одет в болотного цвета рубаху и штаны, причем одежда явно была ему велика и висела на его костлявом теле, словно на огородном пугале. Губы его были разбиты, нос опух, остриженные под горшок русые волосы были изляпаны грязью, щеки впали, скулы заострились, нос был чуть вздернут кверху, а левая бровь располагалась чуть выше правой. Обычный харвенский паренек. Вот только его голубые глаза, непривычно яркие для его народа, светились жгучей ненавистью.