Когда горит огонь - стр. 21
Я достаю из сумочки телефон, решив в ожидании подруги притвориться, будто читаю, что говорят о квалификации на Гран-при, проходящей в эти выходные. Бесцельно прокручиваю ленту секунд десять, прежде чем понимаю, зачем на самом деле достала телефон: проследить из поддельного аккаунта за последней подругой отца.
Сейчас это мой любимый способ самоистязания. На радость мне и моим мазохистским наклонностям Нора любит освещать в сторис каждую секунду своей жизни, как тринадцатилетняя девчонка, впервые попавшая в соцсети, а я люблю быть несчастной, наблюдая за ней.
А еще люблю читать о бесцельности жизни, которую она ведет из-за травли и домогательств.
По крайней мере, девяносто процентов импульсивных решений, которые я приняла в прошлом месяце, были вызваны постами Норы о том, насколько чудесен мой отец. И все равно вот она я – снова слежу за ней. Ее лицо заполняет весь экран, оно слишком близко и под ужасным освещением, а потом она перемещает камеру движением, от которого у меня останавливается сердце, и снимает, как папа пакует коробки. Похоже, это происходит в комнате общежития, где живет ее дочь.
Не уверена, что папа вообще знал бы, где учусь я, если бы не платил за обучение.
Ненавижу за ними следить, но не могу остановиться. Всю жизнь я боролась за то, чтобы отец уделял мне время, поэтому смотреть, как он так свободно отдает его другой, – это как удар под дых.
Когда я спросила его секретаршу, будет ли он на моем прощальном завтраке, она ответила «да» и добавила, что он не поехал в Испанию на Гран-при в эти выходные, потому что у него «важные дела». По глупости, еще надеясь, что папа не законченный мудак, я предположила, что эти «важные дела» касаются меня и он хочет попрощаться перед тем, как я уеду на лето. Теперь я знаю, кто для него на самом деле важен, и это опять не я. Я сама себе противна за то, как отчаянно ищу внимания и одобрения, и противно, насколько сильно выбивают из колеи непроизвольные реакции на ощущение брошенности.
В кои-то веки я хочу принять решение, чтобы доставить себе радость, а не потому что что-то вынуждает меня отыгрывать[5].
Заметив боковым зрением, что ко мне подходят, я блокирую экран и убираю телефон в сумочку. Эмилия знает о моей слежке, но мне все равно неловко, отчасти потому что ее отец – само совершенство, и ей, как бы она ни старалась, никогда меня не понять.
Но это не Эмилия.
– Эй, ты в порядке? – осторожно спрашивает Расс.
Выдавив улыбку, я поднимаю на него взгляд, изо всех сил изображая энтузиазм.
– Да, все прекрасно. А ты?
Он внимательно смотрит на меня.