Кодекс Прехистората. Суховей - стр. 23
То, что на город шла не обычная гроза, стало понятно буквально через несколько минут. Видимость упала до десяти метров, по улице неслись листья, ветки и охапки различного мусора. Что-то большое пролетело в метре от окна. Я понял, что это сорвало одну из штор, которыми мойщики пытались прикрыть ворота боксов. Я посмотрел в их сторону, прижавшись к стеклу. Как там дела у моего автомобиля, я не мог видеть – выглянуть из двери не представлялось возможным. Ветер гудел, как двигатели реактивного самолета, а хлипкое здание мойки раскачивалось и скрипело. Я интуитивно прижал низ двери ботинком и уперся рукой в ее ручку, опасаясь, что ураган сейчас ворвется внутрь. Проезжая часть скоро скрылась за пеленой ливня, и лишь фары редких автомобилей да вспышки молний прорывали тьму. Но это было только начало.
Дождь и так сильно бил по односкатной крыше из тонкого металлического профиля, а тут к дикой какофонии примешались звонкие и частые удары. Град. И я увидел, как тротуар перед входом начинает покрываться белым ковром из многочисленных ледяных шариков. Сначала они немного шумели, ударяя по стеклам и отливу, а затем раздался оглушительный грохот, как будто небеса обрушились на мое ненадежное убежище. По затемненным окнам побежали белые трещины. Мужчины у окна что-то выкрикивали буквально в метре от меня, но я ничего не мог разобрать: видел только ужас во взгляде. Уверен, на моем лице тоже мелькнул страх перед неистовой силой стихии за секунду до того, как погас свет.
Первым делом после того, как ветер и дождь стихли и мы выбрались на улицу, я осмотрел свой автомобиль. Ни царапины. Помыть, конечно, не успели, но сохранили в целости. Благодаря слаженным действиям ребят-мойщиков, которые быстро сориентировались и опустили роллеты на всех боксах, ни одна из находившихся там машин не пострадала. Высвободили нас из комнаты ожидания тоже они, высадив треснувшие стекла заклинившей входной двери, раму которой перекосило вместе со зданием мойки. Нам повезло, что окна были покрыты плотной тонировочной пленкой и осколки не разлетелись под ударами огромных градин. Куски льда до сих пор лежали на асфальте, мои товарищи по несчастью снимали самые крупные из них на камеры мобильных телефонов. Я не раздумывая достал из бумажника крупную купюру и отдал молодому кавказцу, который буквально спас мою машину. Ни о какой мойке речь уже не шла – и по техническим, и по этическим соображениям. Я просто аккуратно выгнал машину из накренившегося здания и медленно поехал прочь.
На проезжей части тут и там стояли, мигая аварийкой, искалеченные автомобили. Их хозяева бродили в растерянности вокруг, изучая повреждения. Не лучше выглядела и местная растительность: деревья и кустарники в разной степени лишились листьев и ветвей. Улицу везде, куда ни глянь, покрывали мусор и обломки. Некоторые биллборды валялись плашмя, а другие опасно накренились. Сквозь приоткрытое окно я отчетливо слышал множественные сирены спецтранспорта. По тротуару, размахивая руками и крича, бежала насквозь промокшая пожилая женщина, высокая, прилично одетая, но с алыми потеками на прядях седых волос. Я хотел было остановиться и предложить помощь, но женщина, сверкая безумным взглядом, быстро удалилась. Я лишь расслышал обрывки ее стенаний: «Идиоты, вы что, ослепли?! Они там, они спустились с грозой!..» Дождь вновь усилился.