Кодекс Прехистората. Суховей - стр. 12
Спустя время табачную фабрику выкупила западная компания: новые хозяева начали с модернизации производства. Родителей пригласили на работу. Жизнь стала налаживаться, зарплаты постоянно росли, но и работа сделалась более напряженной и ненормированной.
Однажды, когда на заводе шел очередной ремонт из бесконечной череды, отец проводил осмотр цеха. Проходя по мосткам над табачными станками, он сорвался вниз с плохо закрепленной лестницы. В компании, на удивление, признали вину в полной мере и начали выплачивать компенсации. Но только через три месяца папа более-менее пошел на поправку: стал четко узнавать нас с мамой и шевелить рукой, начала восстанавливаться речь.
После выписки из больницы появились новые проблемы. Наша многоэтажка оказалась совсем непригодной для проживания инвалида: коляска не помещалась в лифт, а из подъезда не было никакого съезда. Хоть отец и поправлялся, жизнь в заточении отнюдь не способствовала выздоровлению. Ситуация резко изменилась после приезда старого папиного друга. Увидев наше положение, он предложил перебраться жить на природу, в свой коттеджный поселок на Ленинградке. Решение было на первый взгляд сложным, но и единственно верным, и мы согласились. Сбережений и компенсаций хватило на то, чтобы купить участок и за два года выстроить небольшой, но добротный и продуманный дом. К тому времени я уже учился в Петербурге, на втором курсе госуниверситета аэрокосмического приборостроения на кафедре защиты информации. Первый курс я скитался по съемным комнатам, но на втором пробился в общежитие. А во время третьего года обучения родители продали нашу большую квартиру в Саратове и купили скромную, но уютную квартирку в новостройке на Васильевском острове, где я и обитаю по сей день.
Вагон дернулся, притормаживая, и люди засуетились. Плотность туристов значительно возросла, слышалась разнообразная иностранная речь. Еще бы: центр, Исаакий. Мне тоже подниматься на поверхность здесь, на «Адмиралтейской», воздушный потолок и витражи которой всегда улучшали настроение. Выходя из вагона, я ощутил такой любимый подземный ветер метро, состоящий из теплого воздуха и неповторимого сочетания запахов смазочных материалов, пропитки для шпал и иногда еды.
Поднявшись по казавшемуся бесконечным эскалатору, я выбрался на свежий воздух, если таким можно назвать воздух в центре мегаполиса. Наверху сразу сориентировался по рельефу – идти нужно вниз, к набережной. Вдоль реки я прошел два полных квартала и без труда обнаружил арку, о которой рассказывал профессор. К этому времени небо, еще час назад радовавшее приятной синевой, заволокло тучами. Вблизи воды стало прохладно.