Кодекс Агента - стр. 23
Не дожидаясь моего ответа, Шувалов поворачивается ко мне спиной и направляется в угол гостиной, где расположился колченогий чайный столик и два кресла. Возникает непреодолимое искушение напасть на аристо и закончить задание одним ударом.
Отбрасываю неуместную мысль, потому что не хочу становиться героем посмертно. Да и исход этой атаки вызывает большие сомнения. Память услужливо подбрасывает седьмое и главное правило «Кодекса Агента»: «Выживи любой ценой!».
Приходит понимание, что Князь меня провоцирует. Проверяет. Поведу ли я себя как загнанная в угол крыса. Подавляю самоубийственное желание напасть на Шувалова со спины и принимаю предложение.
Старый франт сидит в кресле, закинув ногу на ногу и смотрит на меня, как матерый кот на мышонка. В грязной изодранной робе послушника я выгляжу сущим оборванцем, недостойным внимания высшего цветного аристо.
– Ты действовал достаточно профессионально, – произносит старик с явным одобрением. – Поддерживаю выбор образа и маршрута, ты попался под объективы камер всего пару раз, а капюшон частично скрыл лицо…
– Но?! – нетерпеливо уточняю я, прерывая ненавистные мне пустые похвалы.
– Но меня невозможно убить доступным тебе оружием и доступными тебе способами!
– Задание заранее было обречено на провал? – спрашиваю я, прекрасно зная ответ.
– Смотря, что считать провалом, – Князь усмехается. – Желторотого ассасина посылают убить Главу Великого Рода, разменявшего сотню лет! Не нужно в совершенстве знать теорию вероятности, чтобы предсказать имя жертвы!
– Желторотого асассина можно отправить в небытие гораздо проще и эффективнее, это не может быть главной целью, разве что – второстепенной! – отвечаю я, скорее оправдываясь, нежели защищая честь Приютского мундира.
– Возможно, твои наставники хотели убить двух зайцев сразу, – Шувалов пожимает плечами, и на идеально сидящем фиолетовом пиджаке появляются складки. – Мог бы и представиться, проявить уважение к возрасту!
Ирония в каждой фразе. Или сарказм. До откровенных издевок Великий Князь еще не дошел, это оружие пока в резерве. Старик ведет диалог практически так же, как я. Ловлю себя на мысли, что вопреки здравому смыслу во мне просыпается интерес к его личности.
– Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, – заявляю я с кривой ухмылкой на губах и склоняю голову. – Зачем задавать вопрос, ответ на который не даст ничего?
– Ну почему же?! – возражает Шувалов. – Иногда форма важнее содержания, Иван Федорович!
Вот же старый прохвост! Смотрю в ироничный прищур светящихся глаз и совершаю глупость. Очередную глупость, достойную неопытного юнца. Я говорю правду.