Кочующий Мрак - стр. 15

Дом Гины Альвары не подключён к ближайшей котельной, поэтому мне придётся вначале топить печь, чтобы нагреть котёл, но я готова и на это ‒ лишь бы скорее залезть в горячую воду и расслабиться.

В одноэтажном деревянном доме менторши принца три комнаты: одна – маленькая спальня в глубине дома, вторая – всё остальное жилое пространство с печью и обеденным столом, а третья – собственно, ванная комната. Размерами она превосходит спальню и лишь немногим уступает общей комнате.

В доме темно и прохладно: дом успел остыть после того, как я топила печь вчера на ночь. Раздвигаю занавески, растапливаю печь.

Захожу в ванную и проверяю, что все краны находятся в нужных положениях. Мельком вижу своё отражение в зеркале и подхожу поближе. На меня смотрит Гина Альвара: добрые уставшие глаза, строго поджатые губы, лицо без единой морщины, несмотря на зрелый возраст, волосы с обильной проседью, заплетённые в высокую косу, застёгнутое на все пуговицы чёрное платье с высоким воротником.

Как мне в этом теле? Мне не хватает тепла.

И я не знаю, относится ли это к общей атмосфере при дворе или к тому, что Гина знала мало счастья в своей жизни, или к тому, что Амрис не отвечает, ‒ или просто к тому, что зима близко и скоро на долину Ксесса и Альдагора опустится Мрак.

Последнее, что я делаю перед тем, как залезть в ванну, благословить всех, благодаря кому в Ксессе есть в лёгком доступе горячая вода, и начать записывать сообщение для Амриса, ‒ я запихиваю в печь платье с пятнами петушиной крови.

‒ Гина, как вы думаете: есть ли для меня способ стать королём Ксесса? ‒ спрашивает меня принц Лерек, как только на следующий день я захожу в класс для утреннего урока и за мной закрывается дверь.

Насколько я смогла понять женщину, в чьём теле я нахожусь, если она и удивляется, то не подаёт виду. Вот и я не буду. Лишь прохожу за кафедру, за которой обычно стою во время уроков, и поправляю лежащие на ней тетради.

‒ Ваше высочество, я не уверена, что вполне поняла ваш вопрос. Вы ‒ наследный принц Ксесса. Ваш способ стать королём ‒ дождаться вашего дня рождения в первый день Света и пройти коронацию.

Сидящий за учебным столом принц закусывает кончик карандаша и размышляет. Ноги его опущены в таз с горячей водой и прикрыты пледом. Выглядит он получше, чем вчера, конечно, но всё ещё бледен, и голос его звучит слабо.

Хотя нет, не так. Когда я смотрю на него ‒ не как Гина Альвара, которая, что бы ни происходило вокруг, просто делает свою работу по обучению принца разным наукам, не как Карна, которая смотрит на невидимое кольцо на левой руке и готова вопить от мучительного непонимания, почему четвёртый, четвёртый, четвёртый! день от Амриса нет вестей, ‒ когда я смотрю на принца Лерека глазами Кан-Гиора, который кое-что понимает в том, как устроена жизнь души во времени, я вижу, что душевное потрясение принца началось задолго до вчерашнего эпизода у регента. Первым ударом было то, что мать принца ‒ дочь Грегора Теллери ‒ умерла вскоре после родов, хотя она смогла выносить ребёнка всё время Мрака и родила его, когда Мрак уже отступил. На глубоком и бессознательном уровне принц помнит эту потерю и винит себя за неё. А вторым ударом была организованная Грегором Теллери смерть его отца, когда принцу было три года. Тогда лорд Теллери и стал регентом. Глубоко внутри принца ‒ боль, страх и одиночество. И одновременно с ними – свет. Беременность под Мраком протекает на Мерре очень тяжело и в большинстве случае заканчивается смертью матери и ребёнка, и то, что принц Лерек и его мать пережили Мрак, а Лерек ещё и выжил при родах ‒ это, по меркам Мерры, светлое знамение и настоящее чудо.