Кочевники неба - стр. 15
– Хотелось бы мне и самому знать.
Держа наготове луки, друзья двинулись наперерез убийце. Несколько раз Варэк предлагал Лилле вернуться, заверял, что справится один, но Лилле лишь упрямо сжимал губы.
– Зачем тебе это? – сделал Непоседа последнюю попытку, почувствовав, что встреча с убийцей совсем близка. – Ты же не боец! И нам обоим прекрасно это известно.
– Не боец – слабо сказано! – наконец заговорил Молчун. – Но я не хочу рисковать единственным человеком, с которым можно не стесняться быть робким и несмелым, не казаться лучше, чем ты есть. Поэтому пусть мои стрелы прикрывают тебя. На всякий случай. Ты, конечно, очень силён и ловок, спору нет. Но сам же признал, что убийца – редкостный подлец. А от подлецов всего можно ждать.
Если в силе и ловкости Непоседа уверенно обходил Лилле, то в плане органов чувств мальчик-созерцатель дал бы ему сто очков форы. Именно его уши первыми разобрали подозрительные шорохи, его глаза увидели шевеление в траве.
Лилле вцепился в плечо товарища, уберегая его от засады, и показал пальцем туда, где, по его мнению, затаился враг.
В отместку за подлое убийство мальчики имели полное право пустить без предупреждения стрелы. Но Варэк в последний момент передумал. Покойный Сын Антилопы не одобрил бы подобного поступка.
– Кто бы ты ни был, ты уже на прицеле! Мы знаем, что ты здесь! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками!
От волнения Варэк выпалил все фразы на круштанском, которого таинственный убийца не мог знать. И, тем не менее, был услышан.
Трава зашуршала, и показался прятавшийся в ней человек. Оба юноши вскрикнули, когда увидели, что это была женщина. Причём очень хорошо им знакомая. Обеими руками она прижимала к груди двухгодовалого ребёнка, видимо, очень испуганного, раз он даже не плакал.
– Рами! Так ты уже знала, что Малле пропал, и отправилась его искать сама, никому ничего не сказав? Глупо, здесь полно опасностей! Где-то рядом бродит убийца!
Варэк бросился к соплеменнице, чтобы поскорей увести её из опасного места, но Лилле встал у него на пути.
– Так же нелепо погиб и Сын Антилопы.
– Не понимаю тебя, Лилле!
– Её нож в крови.
Женщина, положив ребёнка в траву, выхватила из-за пояса окровавленный нож и воскликнула:
– Я предупреждала его! Говорила: «Оставь мне сына!». Он сам виноват! Не поверил, что я на это способна!
Ошарашенные подростки не знали, что предпринять. А из Рами лился и лился поток слов. Она рассказывала, как жалеет о своём выборе стать круштанкой, как проклинает день, когда в поиске романтики впервые ступила на панцирь крушта. Как она ненавидит непрекращающуюся качку, как её тошнит от ежедневно меняющихся пейзажей. Как тосковала все эти годы по нормальному миру и нормальным людям. Как презирала каждого человека на круште, за исключением буквально нескольких, за их глупые обычаи и странные законы, за слепую и ничем не обоснованную веру в то, что воля крушта – воля Судьбы.