Кочевая жизнь в Сибири - стр. 42
В Шаромах наш передовой гонец приготовил нам судно рода местного камчатского плота. Оно состояло из трёх больших лодок, расположенных параллельно друг другу на расстоянии около трёх футов и привязанных ремнями из тюленьей кожи к прочным поперечным шестам. Над ними был устроен пол или платформа размером примерно десять на двенадцать футов, оставлявшая место на носу и корме каждой лодки для людей с веслами, которые должны были приводить в движение и направлять громоздкое судно каким-то ещё неизвестным нам, но, несомненно, приемлемым образом. На платформе, покрытой слоем свежескошенного сена толщиной в шесть дюймов, мы поставили нашу маленькую хлопчатобумажную палатку и превратили её в очень уютную «каюту» при помощи медвежьих шкур, одеял и подушек. Ружья и револьверы были отстёгнуты от наших усталых тел и подвешены к стойкам палатки, тяжёлые сапоги для верховой езды бесцеремонно сброшены и заменены мягкими торбасами из оленьей кожи, сёдла уложены в укромных уголках для будущего использования – в общем, мы расположили все наши вещи так, чтобы полностью насладиться роскошью, которое давало нам наше положение.
После двухчасового отдыха, во время которого наш тяжёлый багаж был перенесен на другой такой же плот, мы спустились на песчаный берег, попрощались с толпой, собравшейся провожать нас, и медленно поплыли по течению, а камчадалы на берегу махали нам шляпами и платками, пока не скрылись за изгибом реки.
Пейзаж верхней Камчатки на протяжении первых двадцати миль был сравнительно неинтересен, так как горы были полностью скрыты за густым смешанным лесом, начинавшимся у самой воды. Поначалу, однако, нам доставляло удовольствие лежать в палатке на мягких медвежьих шкурах, наблюдая за ярко раскрашенной и постоянно меняющейся листвой на берегах, быстро, но бесшумно проходить крутые изгибы реки и медленно вплывать в обширные плёсы с неподвижной водой, спугнуть большого камчатского орла с его одинокого насеста на какой-нибудь выступающей скале и всполошить стаю шумных водоплавающих, длинными рядами улетающих прочь.
Навигация на верхней Камчатке несколько сложнее и опаснее в ночное время из-за быстрого течения и частых коряг, и, как только стемнело, наши лодочники сочли небезопасным идти дальше. Соответственно, мы вытащили наши плоты на песок и отправились на берег дожидаться восхода Луны.
В густом подлеске на краю песчаного берега был очищен небольшой полукруг, разведены костры, подвешены над огнём котлы с картошкой и рыбой, а мы собрались вокруг живого огня, чтобы до ужина курить, разговаривать и петь американские песни. Для цивилизованных глаз картина была причудливой и живописной. Тёмная пустынная река, печально журчащая среди затопленных деревьев, густой первобытный лес, тихо шепчущий пролетающему ветру про своё удивление нашим вторжением в его одиночество, огромный пылающий костёр, отбрасывавший на неподвижную воду багровые отблески и таинственно освещающий окружающий лес, группа странно одетых людей, беспечно разлёгшихся вокруг костра на мохнатых медвежьих шкурах – всё это составляло картину, достойную кисти Рембрандта.