Кобра клана Шенгай - стр. 46
Я подняла руку. Медленнее, чем мои предшественницы. Кто-то шумно выдохнул. Плевать, мне важна точность. А как только будет поставлена первая точка, то и скорость. Потому что рёку должна потечь в завершённые кандзи, а не оживлять его часть.
Я сделала глубокий вдох. Кровь будто быстрее побежала по венам. Сзади кто-то шевельнулся. Коджи? Тэхико?
Росчерк. Прямая линия. Вторая. Третья. Разбить обе перпендикуляром. Зигзаг. Отбросить. Квадрат, расчертить, стереть острые углы и тут же соединить наклонной линии.
В аудитории повисла тишина. Все напряженно всматривались. Кандзи текли сверху вниз, чернильно-фиолетовая рёку спускалась от иероглифа к иероглифу, наполняя их собой.
Первый столбец, второй, третий… Рука начала затекать. Пожалуй, стоит тренироваться писать не только правой – будет больше возможностей.
– Аска, – позвала меня Тэхико, – хватит.
– Ещё чуть-чуть, – заверила я, на скорости дописывая последние кандзи.
Вот и всё. Готово.
Иероглифы повисли над нашими головами, переливаясь фиолетовой рёку. Ничего не происходило. Я чуть нахмурилась. Что-то не так. Не работает?
С заднего ряда раздался смешок.
– Аска решила сделать не предмет из иероглифа, а иероглиф из иероглифа! – прозвенел голос Сату.
Снова смешки. Мисаки смотрела на меня с беспокойством, Харука – хмурилась.
Кандзи вспыхнули, а потом осыпались пеплом на пол.
Пр-р-рекрасно.
Взгляд Коджи жёг мне спину, Тэхико молчала. Твою ж… богиню. Да как…
Земля под ногами задрожала.
Девчонки завертели головами. Пол на глазах превращался в сухую землю, покрывался трещинами. Откуда-то доносился гул, будто мчался табун лошадей.
И вдруг…
Оконное стекло разлетается. Из трещин появляются руки с оборванной плотью и хватают девчонок за щиколотки. Слышится визг и крики.
Со всех сторон дует ураганный ветер, не давая убежать. Из стены за спинами учениц влетают в аудиторию всадники в древних доспехах. Их лица закрыты масками, в руках топоры, копья, длинные мечи.
Ветер ревёт, меня кто-то сшибает с ног.
Крыша исчезает, зато видно полыхающее белое солнце и кружащие стервятники.
Звенят крики умирающих.
В нос бьёт запах крови, железа и смерти.
Развеваются красные стяги, трауром стелются фиолетовые, лежат белые на телах погибших.
Всё больше и больше трещин на земле. Расходится земля, стонут раненые, кричат наступающие. А потом всё трясет так, что люди падают с коней, кони с диким ржанием проваливаются в трещины. И медленно-медленно, словно очнувшись из долгого-долгого сна, из трещин поднимаются изогнутые создания. На них тоже доспехи, только прогнившие и изъеденные временем, лиц не осталось, в черных пустых глазницах вся бездна Безвременья.