«Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв. - стр. 28
Возможно, подобным образом обстояло дело и с тверичами. «Двор тверской» – архаичное определение, был помещен непосредственно перед Калугой. Дворовая книга 1536/37 г. также содержала в себе приписки и, вероятно, сама опиралась на материалы более ранних списков дворовых детей боярских. Можно попытаться определить время создания предшествовавшего ей списка. В верхней части списка 1542 г. упоминался Волок Ламский. Этот город был центром удела Федора Волоцкого, после бездетной смерти которого в 1513 г. достался Василию III. С учетом нахождения «Калуги» в нижней части «дворовой книги» 1536/37 г. стоит предположить, что этот гипотетический источник был создан где-то во втором десятилетии XVI в., между 1513 и 1518 гг. От более раннего времени сохранилось еще две росписи дворовых со следами характерных для Государева двора элементов структуры. Это – росписи князей и детей боярских, составленные в связи с проводами в Литву великой княжны Елены и новгородским походом «миром» самого Ивана III. Обе они датируются 1495 г. и, скорее всего, также были созданы на основе какого-то более общего списка середины 1490-х гг.[101]
Если предложенная цепь умозаключений является верной, то становится понятным, что обновление подобных списков инициировалось правительством с интервалом в 15–20 лет и имело достаточно регулярный характер. Фрагментарный характер этих росписей не дает представления о численности Государева двора, равно как и о представленных в нем лицах и фамилиях.
Вопрос о принадлежности того или иного персонажа, действовавшего в конце XV – начале XVI в., к этой корпорации решается каждым отдельным исследователем исходя из его собственного понимания критериев отбора. Из-за размытости маркерных признаков далеко не всегда предпринимаемые попытки являются удачными. Особенно трудно уловить грань между представителями низших слоев Государева двора и рядовыми детьми боярскими. Выполнение последними обязанностей и служб, типичных для членов двора, могло иметь случайный характер или быть вызвано неординарными событиями.
Далеко не всегда к участию в дипломатических процедурах привлекались исключительно дворовые дети боярские. Часто в качестве гонцов и приставов при послах использовались местные служилые люди, оказавшиеся «под рукой». Нет уверенности, что судьями низшей инстанции также назначались лишь члены Государева двора. Спорным, наконец, является вопрос о кормлениях. Есть основания говорить о широком бытовании в рассматриваемый период кормленной системы, которая охватывала в некоторых случаях и рядовых детей боярских