Княжна Тараканова (сборник) - стр. 30
– Садись, Концов, тебя только ждали! – крикнул граф.
Я бессознательно сел в экипаж к Христенеку. Поезд двинулся. Утро, после небольшого дождя, было светлое, тихое.
– Что видите вы во всем этом? – спросил меня Христенек, когда выехали.
– В чем?
– Да этот-то вояж?
– Не знаю и знать не смею, – ответил я.
– Завтра быть парочке молодых, – улыбнулся он, – обвенчаются.
– Но где же церковь?
– А флотская на что? Взойдут на адмиральский корабль, там живо их и повенчают. Для того, видно, она и согласилась туда ехать…
– Так это верно?
– Еще бы, ужели не видите?.. Граф – точно на крыльях; трудно было верить, а из сказки выходит быль.
В Ливорно графа Орлова встретил командир нашей эскадры, адмирал Самуил Карлович Грейг. Ездили потом граф и княжна с визитами к нему и к консулу Дику, катались с консулом, его женой и всею компанией в окрестностях и совершили прогулку в катерах по морю, с музыкой, везде провожаемые любопытною, гонявшеюся за ними толпой.
Вечером, во второй день пребывания в Ливорно, граф с княжной были в опере. Когда они возвратились, я из сеней отведенного графу роскошного приморского палаццо приметил сходившего с графского крыльца другого проныру, тоже грека нашей службы, Осипа Михайловича Рибаса, или де Рибаса. Этот был тоже вроде Христенека, черен, как жук, но выше ростом и менее подвижен. Их у нас так и звали: жук и жуколица. Де Рибас, как я узнал, еще ранее меня и Христенека, ездил с разведками о княжне в Венецию.
– Прощай, поп, – засмеялся граф в окно де Рибасу, – не забудь только ризы…
«Риза… и почему поп?» – терялся я в догадках, стоя у мраморной колоннады крыльца, с которого был великолепный вид на голубое безбрежное море и эскадру.
XIV
Двадцать первого февраля была особенно приятная, почти летняя погода. В небесах ни облачка, на море тихо и везде как-то празднично-радостно.
У английского консула для графа и его спутницы был дружеский завтрак. Княжна явилась туда богато и со вкусом наряжена, бойка и весела. Куда делась хвороба: щебетала с прочими гостями, гуляла по эстраде, украшенной цветами, смеялась и беспечно шутила. Все обходились с ней вежливо и с отменным вниманием.
Граф Алексей Григорьевич, услуживая спутнице, то подавал ей веер и перчатки, то заботливо брал у слуг и подносил ей прохладительное. Мы видели: он не спускал с очаровательницы влюбленных, потерянных глаз. И она как бы переродилась, поздоровела; куда делся ее болезненный вид! Ее рыцарь, укрощенный лев, был у ее ног.
– Каков наш селадон, – шепнул Христенек, поглядывая на меня. – Как на покое-то, на чесменских лаврах, не пропускает герой иных побед!