Княжий сын. Отцовское знамя - стр. 18
Набросив на себя независимый вид, разве что руки в карманы не засунув, я шел следом за стражником. Вместе мы обошли терем и спустились по лестнице, ведущей в небольшой подвальчик. Воздух там был настолько сырым и холодным, что я даже поежился: ну да, весна ведь, а темницу здесь, похоже, не отапливали.
Шли мы довольно долго, плутали какими-то коридорами, пару раз проходили мимо стражников, стоявших на постах. Проводник мой подсвечивал дорогу свечой, которую снял с крюка на стене. Наконец, он остановился около одной из дверей.
– Вот тут боярич и сидит, – сказал он, стаскивая с пояса связку ключей.
Выбрав один из них, стражник отомкнул замок и даже слегка приотворил створку, после чего сдвинулся в сторону, давая мне пройти. Воздух в каморке оказался не только сырым, но еще и спертым: похоже тут не только не топили, но даже продухов не было. Я поморщился, почувствовав неприятный запах немытого тела и человеческого кала.
– Свечу передай, – повернулся я к стражнику, и тот с дико недовольным видом исполнил мою просьбу.
Вытянув перед собой руку с источником света, я смог разглядеть всю убогость обстановки в этой каморке: два ведра, от которых несло дерьмом, куча прелой соломы на полу и вбитые в стену цепи с кандалами. Повернувшись, сумел разглядеть в углу тюфяк, на котором лежал человек. Боярич оказался очень похож на отца: такое же благородное узкое лицо с узким же носом и высокий рост. Только вместо чуба обычная короткая стрижка, вроде той, что я сам носил.
– Ты поаккуратнее, он злющий, кинуться может, – услышал я из-за спины предупреждение тюремщика.
Но к каким-либо активным действиям лежащий на тюфяке человек, был явно неспособен. Глаза его оказались закрыты, а тело сотрясала мелкая дрожь. В свете огонька свечи кожа парня выглядела неестественно бледной, и по ней катились крупные бисерины пота.
И тут я почувствовал, что меня начинает разбирать какая-то странная злость. У этих ублюдков еще хватает совести обвинять кого-то в жестокости! Сами держат парня, пусть и преступника, в таких условиях, где и пару дней протянуть – великое чудо.
– Это что такое? – зарычал я, повернувшись к тюремщику.
– Боярич Никита Лукич, – ответил тот, почему-то сделав шаг назад.
– Я вижу, кто это. Почему он в таком состоянии? – я наклонился и дотронулся ладонью до лба пленника. Кожа его оказалась обжигающе горячей. – Он у вас помрет со дня на день, если ничего не сделать.
– Ну, помрет и помрет, – пожал плечами стражник. – Его все равно пообещали через месяц повесить, если его отец не придет и не сдастся.