Князь Света. Порождения Света и Тьмы - стр. 5
Он взглянул на нее и тут же закрыл глаза. Она все еще несла на себе отпечаток своего далекого Облика.
– Богиня… – начал было он.
– К спящему, – прервала она. – Он шевелится.
И они подошли к ложу.
И тут перед ними открылась картина, которой суждено было в будущем в виде фресок ожидать паломников в конце бесчисленных коридоров, рельефом застыть на стенах храмов, живописно заполнить плафоны множества дворцов: пробудился тот, кто был известен как Махасаматман, Калкин, Манжушри, Сиддхартха, Татхагата, Победоносный, Майтрея, Просветленный, Будда и Сэм. Слева от него была богиня Ночи, справа стояла Смерть; Так, обезьяна, скорчился в изножье кровати вечным комментарием к сосуществованию божественного и животного.
А был явившийся в обычном смуглом теле средних размеров и возраста; черты его лица были правильны и невыразительны; когда он открыл глаза, оказались они темными.
– Приветствую тебя, Князь Света, – так обратилась к нему Ратри.
Глаза мигнули. Им никак не удавалось сфокусироваться. Все в комнате замерли.
– Привет тебе, Махасаматман – Будда! – сказал Яма.
Глаза глядели прямо перед собой – не видя.
– Привет, Сэм, – сказал Так.
Лоб чуть наморщился, глаза, покосившись, уставились на Така, перебежали на остальных.
– Где?.. – спросил он шепотом.
– В моем монастыре, – ответила Ратри.
Безучастно взирал он на ее красоту.
Затем он сомкнул веки и изо всех сил зажмурился, вокруг глаз разбежались морщинки. Гримаса страдания превратила его рот в лук, зубы, крепко стиснутые зубы – в стрелы.
– Вправду ли ты тот, чье имя мы произнесли? – спросил Яма.
Он не отвечал.
– Не ты ли до последнего сражался с армией Небес на берегах Ведры?
Рот расслабился.
– Не ты ли любил богиню Смерти?
Глаза мигнули. На губах промелькнула слабая усмешка.
– Это он, – сказал Яма; затем: – Кто ты, человече?
– Я? Я ничто, – ответил тот. – Может быть, листок, подхваченный водоворотом. Перышко на ветру.
– Хуже некуда, – прокомментировал Яма, – ибо в мире предостаточно листьев и перьев, и мне не стоило работать так долго лишь ради того, чтобы приумножить их число. Мне нужен был человек, способный продолжить войну, прерванную из-за его отсутствия, могучий человек, способный пойти наперекор воле богов. Мне казалось, что ты таков.
– Я, – и он опять покосился, – Сэм. Я – Сэм. Однажды – давным-давно… я сражался, не так ли? И не раз…
– Ты был Махатмой Сэмом, Буддой. Помнишь?
– Может, и был…
В глазах у него медленно разгоралось пламя.
– Да, – подтвердил он. – Да, был. Смиреннейший из гордых, гордец среди смиренных. И я сражался. Учил Пути… какое-то время. Опять сражался, опять учил, прошел через политику, магию, яд… Дал великую битву, столь ужасную, что солнце отвратило от бойни свой лик – от месива людей и богов, зверей и демонов, духов земли и воздуха, огня и воды, ящеров и лошадей, мечей и колесниц…