Князь Серебряный. Повесть времен Иоанна Грозного - стр. 4
Но… исправить уже ничего нельзя. Для Елены остается единственный чистый и честный выход – иноческий постриг. Выход совершенно русский, не характерный для европейского исторического романа, – и эту русскость отлично понимают, вернее, отлично чувствуют современники А. К. Толстого. Вот только печален этот русский выход. Чистота, выходит, осталась лишь в стенах обителей монашеских, мир же слишком загрязнен диковинным злом опричнины.
А для Никиты Романовича тоже остается только один чистый и честный выход – смерть за отечество. Он гибнет в сече с татарами, и с ним кладет головы вся его дружина. Тоже выход очень русский. Но…
Грустно.
Ключевая в сцена в книге – прощание Никиты Романовича и Елены Дмитриевны друг с другом. Она – уже инокиня Евдокия, вдова нелюбимого мужа, благородно защитившего ее от Вяземского, когда Серебряный не имел возможности защищать девушку. Он… человек страдающий, смятенный. Оба полны любви. Но этой любви выхода на земле нет, разве только на небе:
«– Прости, Елена! – вскричал он, падая ниц и кланяясь ей в ноги, – прости навсегда! Дай Господь забыть мне, что могли мы быть счастливы!
– Нет, Никита Романыч, – сказала грустно Елена, – счастья нам не было написано. Кровь Дружины Андреича[1] была бы между счастьем и нами. За меня он пошел под опалу, я же погрешила против него, я виновница его смерти! Нет, Никита Романыч, мы не могли быть счастливы. Да и кто теперь счастлив?
– Да, – повторил Серебряный, – кто теперь счастлив! Не милостив Господь ко святой Руси; а все же не думал я, что нам заживо придется разлучиться навеки!
– Не навеки, Никита Романыч, – улыбнулась грустно Елена, – а только здесь, в этой жизни. Так должно было быть. Не личила бы нам одним радость, когда вся земля терпит горе и скорбь великую!
– Зачем, – сказал с мрачным видом Серебряный, – зачем не сложил я голову на татарскую саблю! Зачем не казнил меня царь, когда я ему повинную принес! Что мне теперь осталось на свете?
– Неси крест свой, Никита Романыч, как я мой крест несу. Твоя доля легче моей. Ты можешь отстаивать родину, а мне остается только молиться за тебя и оплакивать грех мой!
– Какая родина! Где наша родина! – вскричал Серебряный. – От кого нам ее отстаивать? Не татары, а царь губит родину! Мысли мои помешались, Елена Дмитриевна… Ты одна еще поддерживала мой разум; теперь все передо мной потемнело; не вижу боле, где ложь, где правда. Все доброе гибнет, все злое одолевает! Часто, Елена Дмитриевна, приходил мне Курбский на память, и я гнал от себя эти грешные мысли, пока еще была цель для моей жизни, пока была во мне сила; но нет у меня боле цели, а сила дошла до конца… рассудок мой путается…