Князь оборотней - стр. 40
– Ну что мне теперь, прощения у тебя просить? – разозлилась Калтащ.
– Ты-то при чем! – отмахнулся Хадамаха.
– Я как раз больше всех при чем, – после долгого молчания тихо сказала Калтащ. – Плохо мне, Хадамаха… Плохо. – Она потянула пышный ворот парки, будто тот душил ее. Под глазами у Калтащ разбежались морщинки, кожу усыпало пятнышками, точно девушка стремительно, на глазах старела.
– Обидел кто? – испугался Хадамаха.
– Такие же, как ты! – она уставилась на него чуть не с ненавистью, глаза у нее запали, как у тяжко больной.
– Погоди… Какие – как я? – еще больше растерялся Хадамаха. – К тебе что, еще какой парень клеится? Ну… кроме меня?
«Я его сам приклею! – подумал он. – Рыбным клеем на берегу Великого Океана! Так, чтобы косатки дотянутся могли!»
– Все вы клеитесь, как один! – губы Калтащ скривились горькой усмешкой все в этой жизни повидавшей старухи. – Добычу дай, Калтащ, ягоду в лесах дай, бересту на чумы, дрова в костер дай, травы – дай, детей – тоже дай, оленей – дай, Черную кровь – давай, давай… От меня уже скоро не останется ничего! – с тягостным недоумением, словно сама не понимая, как же так вышло, сказала она. – Другим-то духам все равно – Нуми-Торуму в его Верхнем мире, или Эрлику – в Нижнем, или сестрице Хотал-экве… – Калтащ потыкала пальцем в каменный свод, над которым где-то там, высоко-высоко, выбиралось из-за гор Сумэру пробудившееся после Долгой ночи солнце. – Ей-то что вы сделать можете? А вот мы с сестрицей Седной…
– А Повелительнице Океана чего надо? – тихо спросил Хадамаха.
– Как чего? Вся дрянь, что вы, люди, плодите, все летит в ее Океан! И мусор ваш обыкновенный, и дела ваши дурные, и злоба, и ненависть – все в ее воду уходит и запутывается у Седны в волосах! А рыбу вам давай, тюленей тоже…
– Но ведь так всегда было? – недоуменно спросил Хадамаха – и чего Калтащ развоевалась-то, непонятно.
– Вы стали сильнее, – тоскливо ответила она. – Вы стали такие сильные и можете брать так много. Особенно сейчас, с этим Храмом, который делает, что хочет. Когда-то такое уже было, – совсем тихо, почти неслышно добавила она, раскачиваясь, будто в шаманском трансе. – Тысячу Дней назад. Черные шаманы – они стали тогда такие могучие… Научились делать такие вещи… Они выходили к Черной реке – и никто не мог их остановить. Ни я… Ни Торум… Ни Эрлик… Эй, ты чего? – Она вдруг перестала шептать и раскачиваться, удивленно уставившись на Хадамаху.
Мальчишка отстранился. Впервые он сам отодвинулся от Калтащ и вперился в нее безумным взглядом, в котором человеческое удивление мешалось с настоящей медвежьей яростью.