Князь Михаил Тверской. Князья и воины Древней Руси - стр. 38
– Да нет, хотя, и мог бы, – проворчал тот. – Но не потому, что ты мне нравишься, просто у Юрия и без меня защитников хватает, надо за равновесием следить. Но пока тебе ничего не грозит, вот ты и должен там победителем появиться, а я посмотрю, что и как получится.
Бес ждал ответа или хотя бы интереса к происходящему, но князь упрямо молчал, заставляя его помощника снова об Александре вспомнить. Но сам из упрямства ничего говорить не стал. А то получится, что это он от того зависит, а это уже никуда не годится..
Бес исчез и, хотя князю удалось провести его, в глубине души он радовался, что этот тип все еще с ним. Говорят, он не к каждому князю приходит, даже к тем, кто его упорно зовет, не всегда является. Совет же его пришелся кстати. Да и выдержки ему не занимать, это точно.
№№№№№№№№№
Вот и раскинулся перед князем чужой мир, угрожавший им почти сто лет, заставлявший с собой считаться. В те годы он казался особенно зловещим, чудовищем каким-то.
Сколько сказок и страшных историй было рассказано о нем, сколько душ бродило в тех лесах славянских, здесь погубленных. Даже сам воздух был тяжелым и неповоротливым. Но Михаил спокойно, почти спокойно шагнул туда. На него посмотрели пристально волхвы, шедшие вместе с ним. Но он чувствовал себя князем и властелином здесь. Это должно было передаться татарам и их хану. И шедшие вместе с ним воины расступились, освободив ему дорогу.
Волхвы говорили друг другу шепотом о том, что князь связан с нечистой силой, ими всегда пугали инородцев славяне. И татары опасались, как бы чего с ними не стало, коли те пришли сюда снова, ведь и духов своих они наверняка тоже привели.
Хан порадовался тому, что на зов его Михаил все-таки явился, не придется пугать его больше, не придется посланников к нему отправлять снова.
Волхвы были тут, и хан не стал заставлять его совершать свои обряды, решив, что нужно быть от всего и своего и чужого божества подальше. Но, наверное, его просто предупредили кикиморы.
Он на всякий случай соорудил за спиной князя огненный столб, чтобы хоть что-то показать хану этакое. Но татары стали пугливыми и осторожными, а какими бравыми они были еще при Батые.
Князь прошел прямо к хану, и, зайдя в полумрак шатра, замер, ослепленный. Правда, не сиянием вовсе, а мраком. Но склонил голову перед ханом. Но после этого жеста он и понял все то плачевное положение, в котором оказался в тот момент.
Он хотел совершить невозможное, он хотел уничтожить весь мир только для того, чтобы не входить вот так раболепно к хану. И мысленно он обратился к собратьям, бывшим тут до него, как могли они год за годом стоять склоненными перед татарином, который и бога – то настоящего не знал, как позволили это Велес и Перун. В тяжкие минуты он обращался к богам предков.