Князь Барятинский. Ближний Круг - стр. 9

Темнота. Искры, несущиеся в бешеном калейдоскопе…

– В этих мирах по-разному течёт время. К примеру, твоё опережает наше на добрых пять сотен лет. В твоём мире истребили магию. Истребили саму память о ней, магия осталась лишь в детских сказках. Но основа основ, древние роды, положившие начало всему, неизменны в каждом из миров. Наш мир – колыбель всего сущего. А наш род – один из самых могущественных среди белых магов. В твоих жилах течёт кровь рода Барятинских. И это не подлежит сомнению.

– Вы каким-то образом провели генетическую экспертизу? – уточнил я.

Григорий Михайлович улыбнулся. Опустил руку, и панно вновь превратилось в панно. А я уселся за стол. Взял лист бумаги, карандаш.

– Ниночка, – сказал Григорий Михайлович, – будь любезна, прикажи принести зеркало.

В руках у Нины неизвестно откуда появился хрустальный колокольчик. На звонок прибежала девушка – румяная и улыбчивая, в белоснежном переднике, с кокетливой заколкой на волосах.

– Подай зеркало, Китти, – попросила Нина.

Девушка присела – не забыв при этом колыхнуть пышным бюстом и стрельнуть в меня любопытными глазами, – и убежала. А я нашёл среди каракулей более-менее понятную фразу – «согласно пѣрвому закону сохранѣнiя магической энѣргiи…» – и попытался повторить её ниже.

Писал бегло, не стараясь. Почерк был однозначно не Капитана Чейна. Костя писал, едва касаясь бумаги карандашом, я же вдавливал грифель так, что он немного крошился. То, что написал я, читалось гораздо лучше. Это был, несомненно, почерк Кости, однако… как будто Костя повзрослел лет на двадцать, и за эти двадцать лет прошёл сквозь ад столько раз, что сбился со счёта.

Вернулась Китти, принесла овальное зеркальце на длинной ручке. Забрав его, Нина подошла ко мне.

– Посмотри на себя, – дождавшись, пока выйдет горничная, сказал Григорий Михайлович.

Нина подала мне зеркало. Я взял его и поднёс к лицу.

Из зеркала на меня взглянул незнакомый подросток. Один его глаз был чёрным, другой – голубым.

– Это наша фамильная черта, – сказал Григорий Михайлович. – У всех мужчин нашего рода такие глаза. – Он снял очки и наклонился ко мне. – Видишь?

– Да, – медленно проговорил я. – Теперь вижу.

Григорий Михайлович кивнул:

– Мы – белые маги, Константин. Рекомендую привыкать к новому имени… Перед нами расступается тьма. В своём мире ты прекрасно видел в темноте. Так?

– Так.

– Врачи, возможно, говорили тебе, что эта особенность – некое генетическое отклонение…

Я усмехнулся. Кажется, он весьма смутно представляет себе мир, в котором я жил, и образ жизни, который вёл.

– Не припомню случая, когда бы я встречался с врачами. Мои раны штопал фельдшер. У меня не было повода с ним откровенничать.