Книтландия. Огромный мир глазами вязальщицы - стр. 6
Прядильная машина стояла без дела, длинный ряд пустых бобин на ней был словно в ожидании. Чуть дальше я увидела тонкие полоски белого волокна, которые с шумом затягивались в какую-то хитроумную зеленую штуковину, а с другой стороны струились, словно мягкое мороженое, в высокое цилиндрическое ведро.
Но что-то пошло не так. Пожилой мужчина в серой футболке щелкнул выключателем, приподнял крышку и вытащил несколько волокон. К нему подошел другой человек, с седой бородой и в бейсболке с надписью Miller Racing, и они стали внимательно изучать этот маленький комочек волокна; оба показывали на что-то, потирали волокно кончиками пальцев, качали головами.
Должно быть, они о чем-то договорились, потому что мужчина в бейсболке сунул волокно обратно в машину, закрыл крышку и снова щелкнул выключателем. Заметив нас, он улыбнулся и подошел. Это был Роберт.
Он устроил мне краткую экскурсию по фабрике. Я уже видела чесальную машину, которая, как объяснила Луиза, играла ключевую роль в ее экспериментах с крашеной пряжей. Чем лучше удавалось контролировать волокна на входе, тем уникальнее были результаты на другом конце, когда наступало время для намотки волокон. В тот момент я не совсем понимала, о чем речь, но с готовностью кивнула.
Другая прядильная машина была в движении, нити медленно ползли через высокие валики к прутьям, подвешенным над машиной, затем через ряд роликов, где однониточная пряжа наматывалась на бобины. Рядом змеилась пряжа вверх от конусов, еще через один прут, через несколько петель, соединялась с другой нитью, а затем они вместе наматывались на большую бобину, уже как крученая пряжа.
Роберт прокричал объяснение сквозь шум, но, честно говоря, зрелище, звуки и запахи были настолько ошеломляющими, что я едва его слышала. Просто понимала, что влюблена в это место.
Наконец мы прошмыгнули в заднюю дверь и уселись на белые пластиковые садовые стулья, стоявшие в грязи. Луиза и Роберт сидели, прислонившись спиной к стене, глядя в вечернее небо. Там, где вода уже начала размывать глинобитную стену, виднелась крупная галька.
Луиза курила. Я задержала дыхание, пока ветер не переменился, затем быстро наполнила легкие чистым воздухом, пока дым вновь не окутал меня. Я наблюдала, как сигарета становится все меньше и меньше, пока – фух! – она не погасила ее. Возможно, меня даже спрашивали, не возражаю ли я, если она закурит, но после нашего неудачного старта я определенно не собиралась говорить Луизе Гелентер, чтобы она НЕ курила. Мы сидели и разговаривали о пряже – о современном состоянии мира вязания, о производстве отечественного текстиля, о судьбе крупных фабрик по всей стране. Роберт поработал на многих из них и был свидетелем их упадка. А теперь он управлял лишь малой толикой того, к чему привык, обслуживая совсем другую аудиторию. Вместо того чтобы впахивать по десять часов в день для удовлетворения ненасытных аппетитов производителей футболок или полотенец, он прял небольшие партии шерсти для ткачей, вязальщиц и фермеров-любителей, которые заботились о чистоте породы своего стада и знали каждое животное по имени.