Книга желаний - стр. 69
Сотрудники холдинга заметили: на переговоры Олтаржевский носил блокнот в старинном кожаном переплете, но ничего в него не записывал. Вячеслав же Андреевич не расставался с книгой, как с талисманом, который приносил удачу.
13
Олтаржевский переселился в роскошный особняк Гуся и первое время жил там, как в гостях: пользовался лишь спальней и библиотекой. Управляющий показал ему дом.
Вячеслав Андреевич не подозревал, что у Гуся с его богатым художественным прошлым такой убогий вкус. Дорогущий хлам – посуду, вазы, статуэтки и картины – Гусь вывез или распродал. Но по углам и на стенах, как в провинциальном музее, пылились рыцарские доспехи и оружие, на тяжелых портьерах мохнатилась серая пыль.
Очевидно, Гусь пытался воссоздать некое подобие родового замка.
Всю рухлядь Олтаржевский приказал сложить в подвал, и пригласил дизайнеров, чтобы обновить особняк. На время он перебрался на Тверскую, да так там и остался – в старой Москве ему было как-то уютней.
Он гонял по ночному городу на новеньком красном «Феррари» – одно из немногих удовольствий, которое вошло у него в привычку. Ночные клубы и кичливые тусовки не любил: те же физиономии, те же разговоры ни о чём.
Как-то ночью он подкатил в безлюдный двор своей коммуналки – скученные авто вдоль тротуаров, песочница посреди деревьев, пёстрая лесенка на детской площадке. На скамейке темнел силуэт – кто-то сидел в позе извозчика, с банкой пива в одной руке и красным огоньком сигареты в другой. На кухне коммуналки горел свет: Вячеслав Андреевич представил, как Вова басит пьяную чушь пустоте; вспомнил квартирные скандалы, убогий быт. В сердце ничего не шевельнулось – ни грусть, ни отвращение. Он подумал, что никогда не вернется сюда. Тайные надежды на бегство к прежней жизни неосуществимы, потому что в душе уже притаился страх потерять недавно полученное. Назавтра он попросил Бешева нанять риэлтора и продать комнату.
Но и работа не приносила Олтаржевскому удовольствия. Газетные публикации и телевизионные программы мусолили жёлтые скандалы и дутые сенсации, собирали под них рекламу. Талантливые профессионалы рассказывали людям гадости о других людях, бессовестно перебирали помойку человеческой низости, и Олтаржевский участвовал в этом, хотя всю жизнь был убежден: надо воспитывать вкусы читателей и зрителей, как воспитывали вкусы публики Третьяков, Цветаев, Бурылин. Идеалист в душе, он верил, что добро непобедимо, как мечта человека о счастье. На этих нравственных началах, на «честном купеческом слове», веками держалось русское предпринимательство. Тут же он уговаривал себя, что изменить людей не может. А значит, обречён воевать с ветряными мельницами вместо того, чтобы сжечь их. Он убеждал себя: лучше делать то, что не нравится, но то, что нужно людям, чем дряхлеть в коммунальной конуре забытым стариком и из милости за гроши править бездарные тексты для бульварных изданий. Он всегда был начеку с новыми людьми, потому что за все время работы в компании так и не понял, что вдохновляло соратников Гуся на то, что они с таким рвением делали.