Книга желаний - стр. 14
Гуськов ел, сноровисто пользуясь столовыми приборами. Он сопел и причавкивал, как сопел и причавкивал в студенческой молодости.
О деле он заговорил не спеша, по подобревшему взгляду приятеля определив, что тот насытился, а по помрачневшему – что протрезвел.
– Нравится пейзаж? – спросил Гусь, легонько взбалтывая арманьяк на дне фужера и с закрытыми глазами обоняя его аромат большим чувственным носом.
Олтаржевский покосился на площадь. Перед музеем гуляли редкие прохожие.
– Пейзаж как пейзаж! – проворчал он, решая, есть десерт или не есть – потом будет жалеть, что не съел! – и придвинул к себе диковинную штучку.
– Помнишь, как мы с тобой в общаге у пацанов жрали польские сосиски? От них вода была ядовито-розовой. А черный горбыль запивали однопроцентным кефиром?
– Я и сейчас его пью. Люблю.
– А я знаешь, сколько сделал, чтобы мы с тобой не там шлялись, – кивнул Гусь за окно, – а сидели тут! И жрали не тухлые сосиски, а ели то, что едят порядочные люди.
Олтаржевский промолчал.
– Слав, мне пора валить отсюда! – мечтательность в слоновьих глазах Гуся сменили стальные искорки. Он навис над столом толстыми плечами, тихонько вращая пальцами фужер. – Но все сразу бросить нельзя. Нужно разрулить дела. Для этого требуется надежный человек. Ты! Потому что любой на твоем месте начнет хапать, а времени на это нет. Путинская компания скоро отожмет дело. Затем они примутся за других. А как только расчистят место у кормушки, Россию-матушку обглодают по косточкам.
Олтаржевский покривил губы, представив, как «обгладывают» матушку. Еще студентом Гусь любил пышную фразу, не задумываясь над смыслом сказанного.
– Что это ты про матушку-Россию вспомнил? Обидно, что от кормушки подвинули?
– При чем тут это? – насупился Гусь.
Олтаржевский почувствовал прилив пьяной злости. Ничего хорошего это не сулило.
– Думаешь, я нищеброд, тебя в жопу целовать буду за твою милость? Наплевать мне, Гусь, кто у власти: Пётр первый, Путин или ты. Я на досуге книги по истории листаю – времени у меня навалом. В двух словах знаешь, к чему она сводится? Мир поделили на Западе арии, а на Востоке – славяне. И так будет, пока мы живы! С тобой или без. Что ты со своими миллиардами сделал для страны, за что тебя пожалеть надо и впрягаться за твой жидовский гешефт? Уйдешь ты, придет другой! Такой же! Извини за прямоту!
– Еще один Проханов выискался! Тот меня в своей помойке полощет! Теперь ты!
– Извини! Сам нарвался. Твой кокс в башку шибанул.
Гуськова мало интересовало чужое мнение. Он знал, как меняется человек, хоть раз соприкоснувшись с властью огромных денег, и давно понял, что доказывать нищим озлобленным людям ничего не надо. Да в общем-то среди его знакомых таких давно не осталось. Но Слава был его другом, и Гуськов счёл нужным ответить.