Книга всех вещей - стр. 4
Томас представлял себе, как будто трамваев нет. Он думал так про все, что запрещено: про трамваи, машины, велосипеды и мальчишек, играющих на улице в футбол. Птицам петь разрешалось, они ведь не могли знать, что сегодня воскресенье. Потому что у них нет души.
В церковь пришло около двадцати старых-престарых людей, все они были слепые, глухие или хромые. Ну или хотя бы с двумя бородавками на подбородке. Кроме Томаса и Марго, присутствовало еще два ребенка. Две сестрички. Их личики, выглядывавшие из платочков, были такие бледные, будто девочки собирались в скором времени умереть. «Думаю, что до 1955 года они протянут, – написал Томас в “Книге всех вещей”, – но потом уже станут совсем мертвыми, и их закопают. Да упокоятся они с миром отныне и во веки веков». Эти слова Томас писал явственно ощущая ком в горле, так жалко ему стало девочек. Но ничего уж тут, к сожалению, не поделаешь.
Церковная служба шла долго. Народ Израиля, ропща, плелся по пустыне, а скамейки в церкви были жесткими. Веселее всего было петь «туда-сюда». Выглядело это так: лысый мужчина в черном платье с кучей пуговиц пел в одиночку. А остальным надо было петь в ответ. Снова и снова. По очереди. Черное платье все время пело разные слова, а остальные отвечали одно и то же – «Добрый властитель быков, спаси наши несчастные воскресенья[1]».
Томас подпевал во весь голос. При этом он пытался сосчитать пуговицы на черном платье, но все время сбивался.
По дороге домой Томас заметил, что отец на что-то сердится. Отец смотрел прямо перед собой и молчал. За столом после молитвы он сказал: «Томас, встань».
Томас как раз хотел положить в рот вилку с наколотой на нее картошкой и горошком. Вилка застыла в воздухе.
– Встать? – переспросил он.
– Встать, – повторил отец.
– Зачем? – с беспокойством спросила мама.
– Потому что я так хочу, – ответил отец.
– А вот почему, – сказала Марго.
Томас положил вилку на тарелку и встал.
– Хи-хи-хи, – захихикала Марго, потому что она глупая, как луковица. Просто непонятно, как ей удается получать в лицее восьмерки, девятки и десятки.[2]
– Повтори, что ты пел во время литании, – сказал отец с застывшим лицом. (Литания – это пение «туда-сюда» в церкви.)
Томас посмотрел на маму.
– На меня смотри и пой, – потребовал отец.
Томас набрал в легкие воздух и спел: «Добрый властитель быков, спаси наши несчастные воскресенья».
Стало тихо-тихо. Томас увидел перед собой черное платье с целой тысячей пуговиц. Два воробья на подоконнике пронзительно трубили в крохотные трубы, потому что не знали, что сегодня воскресенье.