Книга ужасов (сборник) - стр. 18
– Выходи, – сказал Райдаут. Хотя голос и стал повелевающим, тон остался мягким, почти шелковым. И даже льстивым. Руки и спина Кэт покрылись мурашками. – Именем Иисуса, выходи. Именем всех святых и мучеников, выходи. Именем Господа нашего, который позволил тебе войти, а теперь повелевает выйти. Выходи на свет. Оставь свою добычу и выйди.
Ничего не произошло. И тогда он начал снова:
– Именем Иисуса, выходи. Именем всех святых и мучеников, выходи.
Его пальцы еще немного сжались, и дыхание Ньюсома стало прерывистым.
– Не залезай глубже. Ты не сможешь спрятаться, порождение тьмы. Выходи на свет. Иисус повелевает тебе. Святые и мученики повелевают тебе. Господь велит тебе оставить жертву и выйти.
Чья-то холодная ладонь схватила Кэт за запястье, и та чуть не закричала. Это была Мелисса, стоявшая рядом, с круглыми от страха глазами и широко раскрытым ртом.
– Смотри! – прошептала она Кэт в ухо.
На шее Ньюсома, прямо над рукой священника, вздулась опухоль, напоминающая зоб. Она медленно поползла наверх, ко рту. Кэт в жизни не видела ничего подобного.
– Правильно, – чуть ли не пропел Райдаут. Его лицо истекало потом, мокрый воротничок рубашки потемнел. – Выходи. Выходи на свет. Оставь свою жертву, порождение тьмы.
Ветер за окном уже не завывал, он визжал. Капли дождя бились в окна, как шрапнель. Свет мигал, и весь дом скрипел.
– Господь, позволивший тебе войти, повелевает выйти. Иисус повелевает тебе выйти. Все святые и мученики…
Он выдернул руку изо рта Ньюсома, как человек, дотронувшийся до чего-то очень горячего. Рот Ньюсома так и остался открытым. Более того, он стал открываться еще шире, как при зевании, а потом еще, как будто Ньюсом беззвучно вопил. Глаза его закатились, ноги задрожали. Он обмочился, и простыня под ним потемнела.
– Прекратите, – проговорила Кэт, делая шаг вперед. – У него припадок. Вы должны…
Дженсен дернул ее назад. Она оглянулась и увидела, что его обычно красноватое лицо стало белым, как мел.
Челюсть Ньюсома уперлась в грудину. Огромная опухоль почти закрыла нижнюю часть его лица. Кэт услышала, что связки челюсти затрещали – совсем так же, как коленные, когда их занятия физиотерапией были особенно интенсивными. Они скрипели, как несмазанные дверные петли. Свет в комнате погас, включился, снова погас и снова включился.
– Выходи! – закричал Райдаут. – Выходи!
Из темного провала рта Ньюсома, подобно жидкости из засорившегося стока канализации, стал подниматься пузырь. Он пульсировал. Раздался оглушительный грохот, все окна в комнате одновременно взорвались осколками стекла. Кофейные чашки упали со стола и разбились. В комнату влетел огромный сломанный сук. Свет снова погас. На улице в который раз взревел генератор, теперь звук был не захлебывающийся, а устойчивый и низкий. Когда свет зажегся, Райдаут лежал на кровати рядом с Ньюсомом, раскинув руки и уткнувшись лицом в мокрое пятно на простыне. Что-то медленно выползало изо рта Ньюсома, и его зубы оставляли борозды на этом бесформенном комке, покрытом маленькими зелеными отростками.