Книга превращений - стр. 38
Скорее всего, его выбрали просто потому, что все знают: у него нет жизни за стенами Инквизиции. Трезвая мысль. Ему не о ком заботиться: жены не стало, родня только дальняя. «Да, я одинок в этом мире, но я не несчастен».
На каждом новом уровне охранники тщательно обыскивали Фулкрома даже после того, как он показывал им свой служебный медальон с угловатым изображением инквизиторского тигля. Солдаты стояли гарнизонами в небольших караульнях, и после недавних нападений им вменили в обязанность останавливать и обыскивать всякого входящего гражданского. Он знал об этом и не подымал шума. Напротив, он считал, что именно ему, служителю Инквизиции, следует подавать простым гражданам пример: если уж он мирится с этим, то они и подавно могут потерпеть. Хорошо уже то, что его вообще впускают, – большинству жителей, чтобы перебраться на уровень-другой выше, надо иметь при себе специально оформленные предписания.
С тех пор как членами анархистского подполья из Кейвсайда была взорвана Колокольная башня, император Уртика правил железной рукой. Фулкром был удивлен – до недавнего времени само слово «анархисты» использовалось разве что в шутку, для обозначения отдельных недовольных, мало что смысливших в политике. Но стоило в городе появиться Шалев – сразу после отбытия в северный поход легендарной Ночной Гвардии, – и анархисты превратились в силу, с которой приходилось считаться.
– Нет, никакого Совета не было тогда в Колокольной башне, – рявкнул император Уртика, полновластный правитель Уртиканской империи, повелитель семи островов Бореальского архипелага и, как вынужден был признать Фулкром, темпераментный человек, – потому что я не идиот.
Конечно, Фулкрому следовало бы проявить осмотрительность и не задавать столь очевидных вопросов всего через несколько недель после события, но он все же не ожидал от императора такой… эмоциональной реакции.
Атмосфера страха наполняла золотые залы Балмакары. Слухи циркулировали среди придворных и прислуги, то и дело выплескиваясь через стены в город. Все, что Фулкрому доводилось слышать об этом человеке за последнее время, вдруг пришло ему на память.
Уртике было уже хорошо за сорок, он был высок ростом, в его коротко стриженных темных волосах проглядывала обильная седина. Из-под его пурпурного плаща виднелась серая туника – не зеленая, как у всех советников, но в то же время и не броская, обнаруживающая его желание казаться человеком из народа. Было у него и обаяние, некая природная привлекательность правильных черт лица и волевого подбородка, однако все претензии на светскость тут же слетали с него, стоило ему открыть рот.