Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть II. Судьбы жертв политических репрессий (воспоминания, статьи, очерки) - стр. 7
«Помню, мне шел седьмой год, мы с мамой к шести утра отправились к этой самой тюрьме, чтобы занять очередь для того, чтобы отдать передачу. Вся площадь (теперь площадь Обороны) была занята людьми, ожидающими очереди на передачу родственникам. С мамой сидели мы долго, и уже в полдень выкрикнули ее и спросили, кому она несет передачу, хотя при записи она сообщила, что передача для ее матери и сестры Хомутовых. Мама со мной подошла к окошечку проходной. Снова появился охранник, вышедший из проходной, и пригласил мать во двор тюрьмы, а мне приказал вернуться на то место, где мы сидели на полянке. Я вернулся, долго сидел, хотелось есть и пить, площадь опустела, а я сидел и ждал. Уже к вечеру снова появился охранник и, подходя ко мне, сказал, что мама долго не придет и чтобы я шел домой. Для ребенка это не ближний путь – шагать от площади 2-й тюрьмы до конца улицы Карла Либкнехта. Долго я шел, шел, еще ничего не понимая. Отец был дома – он спросил меня, почему я один. Я все рассказал и тогда разревелся – ведь, как я понял, маму арестовали […]»26.
В воспоминаниях Василия Некрасова сохранилась схема расположения основного здания арестного дома, его двора со всеми хозяйственными постройками, домами коменданта, караульного и выездного наряда. Также обозначены две липовых аллеи, одна из которых вместе с рядом расположенной кирпичной стеной сохранилась до наших дней, они являются немыми свидетелями событий тех лет, возможно и расстрелов, которые происходили в подвалах или дворе арестного дома. Эти факты требуют своего документального подтверждения.
Упоминается арестный дом и имена его узников в публикации Владимира Филатова, постоянного автора журнала «Урал»: «Чекистская репрессивная машина работала споро. Многим были приготовлены места в двух исправительных домах, двери которых открывались только в одну сторону. Один дом создали возле Ивановского кладбища, второй – в квартале улиц Декабристов – Тверитина и Обсерваторской – Кузнечной. Заместитель председателя ГубЧК, некая Штальберг, днем выносила смертные приговоры, а ночью спускалась в подвалы и приводила их в исполнение»27.
29 мая 1922 г. в городе прошли массовые аресты. Среди арестованных был Эдуард Ромуальдович Гусарский. Он умер от сыпного тифа 14 августа в доме заключенных №2.
Также им приводится интересный факт об издании арестованными студентами рукописного литературного сборника «Порыв»: «Заключенные, люди образованные и интеллигентные, ожидая своей участи, издавали рукописный литературный сборник „Порыв“ под редакцией заведующего учебно-воспитательной частью А. В. Лебедева. В нем они и почтили память умершего товарища, написав, что покойный окончил два факультета Киевского университета: медицинский и юридический; что в молодости много путешествовал по Америке, Индии, Африке, побывал почти во всех европейских странах; что на Урал приехал с Веймарном и был его ближайшим сотрудником по образованию канцелярии и лабораторий в Горном институте, потом и в Уральском университете. „Мир твоему праху работник науки“, – скорбно закончили некролог сидельцы камеры №1, возможно, завидуя покойному»