Книга о друзьях (сборник) - стр. 50
Хотя секс случался повсюду и даже вдвое чаще, чем требовалось, я был тогда по уши влюблен в свою вторую жену. Это может прозвучать странно, но у меня никогда не было ощущения, что я ей изменяю. Оприходовать кого-нибудь – еще не значит изменить возлюбленной. Этого требовала жизнь, праздник жизни.
Уехав в 1930 году в Европу, я не видел Джо вплоть до моего возвращения. Не помню сейчас, чем он тогда кормился, наверное, опять кого-нибудь раскручивал или занимался связями с общественностью. Он ничуть не изменился – та же хитрость, хвастовство и пустая риторика. Единственное, что в нем было ценного, так это чудесный литературный вкус. Мы просиживали ночи напролет, беседуя о наших любимых писателях и книгах. К этому времени он прочел многое из Достоевского и других русских писателей. Я дал ему почитать Бердяева. Он быстро проглотил Томаса Манна, Жида, Пруста и многое из Бальзака. Джо рассуждал очень уверенно, я не всегда осмеливался ему противоречить. Что касается меня и моего творчества, он оставался моим преданным поклонником, читал все подряд и хорошо знал, что обо мне пишут критики.
Кажется, после своего тура по Америке с «Аэрокондиционированным кошмаром» я наткнулся на Джо в одном из баров на Третьей авеню и с радостью кинулся ему рассказывать про старых друзей, которых повстречал во время этой поездки. Особенного внимания заслуживает рассказ о полковнике и генерале. Они выросли вместе со мной, поскольку мы жили в соседних домах. Один был на семь лет, другой (генерал) – на четыре года старше меня, и даже сейчас они обращались со мной как с маленьким мальчиком. Разумеется, ни тот ни другой не прочли ни одной моей книги – они вообще ничего не читали, а только и делали, что играли в карты, травили анекдоты с другими офицерами и поглощали тонны пива. Оба не представляли собой ничего интересного. Я напомнил Джо, что он говорил мне о сержантах. (Сам я никогда не общался ни с одним сержантом, но почему-то верю, что армия без них развалилась бы.)
Встреча с генералом занимала меня, потому что в детстве я считал его гомиком, и даже теперь, в мундире и с нашивками, он все равно казался мне педерастом. Его братец-полковник, наоборот, походил скорее на бабника. (Вообще-то, оба они заслуживают словца погрубее.)
Позже мне представилась возможность познакомиться с другими офицерами – из ВМС. Что я могу сказать? На уме у них только две вещи – секс и попойки.
Да, еще несколько лет спустя мне выпало счастье познакомиться и с теми, кого называют сливками общества. Надо признаться, что еще ни один знакомый офицер не вызвал у меня ни малейшего уважения, я встретил за всю жизнь только двух университетских преподавателей, достойных доброго слова, и никогда не встречал порядочных предпринимателей. Время от времени мне попадался пастор или монах, с которым можно было бы сердечно посмеяться и плодотворно обсудить вопросы духа. Я сказал «пастор или монах» – протестантских священников и раввинов это не касается.